Заговор Катилины

А Курий подтвердил.

     Цицерон :

Порвать его.

Сенату он доверья не внушает.

     Цезарь :

И мне ловушку расставляют!

     Цицерон :

Кто-то

Тебе вредит из личной неприязни.

Я Курию сказал, что это ложь.

     Цезарь :

Не тот ли это твой осведомитель,

Кому, равно как Фульвии, недавно

Ты упросил сенат награду дать?

     Цицерон :

Да.

     Цезарь :

А скажи, он получил ее?

     Цицерон :

Покуда нет. Ты не волнуйся, Цезарь:

Никто в твою виновность не поверит.

     Цезарь :

Да - если не получит он награды.

А если он получит, я и сам

Поверю, что виновен пред сенатом,

Платящим тем, кто на меня доносит.

     Цицерон :

Все будет сделано, как ты захочешь,

Достойный Цезарь.

     Цезарь :

Консул, я молчу.

     (Уходят.)

СЦЕНА ПЯТАЯ

     (Местность близ Фезул. Входит Катилина с войском.)

     Катилина :

Солдаты, мне по опыту известно,

Что мужества не прибавляют речи

И что не властен ими полководец

Остановить бегущих. Мы в бою

Отваги проявить не можем больше,

Чем нам дано с рожденья иль привито.

Слова бессильны там, где жажда славы

На битву не воспламеняет дух:

В чьем сердце страх, тот к увещаньям глух.

Но я собрал вас все-таки, друзья,

Чтоб кое о каких вещах напомнить

И вам свое решенье изложить.

Вы знаете не хуже, чем я сам,

Ход наших дел. Вы все уже слыхали,

Как навредил себе и нам Лентул

Беспечностью своей и малодушьем,

Из-за чего в те дни, пока мы ждали,

Что нам из Рима он помочь сумеет,

От Галлии отрезал Целер нас.

Два войска с двух сторон нас обложили[124]: 

Одно нам закрывает путь на Рим,

Другое - в Галлию. А здесь остаться,

Как этого бы ни хотелось нам,

Нужда в съестных припасах не позволит.

Итак, куда мы ни решим идти,

Дорогу силой пробивать придется.

Поэтому я заклинаю вас

Быть смелыми и твердыми в сраженье.

Соратники, вы держите в руках

Все то, чего искали - славу, вольность,

Утраченную родину и счастье,

Которое оружьем нужно взять.

Коль одолеем мы, все будет нашим.

Получим мы припасы и людей,

И перед нашим войском распахнутся

Ворота муниципий[125] и колоний[126].

А если нет - все будет против нас,

И не найдут ни у кого защиты

Те, кто себя мечом не защитил.

Могли б вы жить в изгнании, иль в рабстве,

Иль в Риме на подачки богачей,

Но этот жребий вы сочли позорным

И храбро предпочли примкнуть ко мне,

Затем что только тот, кто побеждает,

Вместо войны приобретает мир.

Поверьте, мы противника сильнее

Он бьется за других, мы за себя;

И помните, лишь трус свою судьбу

В бою ногам, а не мечу вверяет.

Мне кажется, над вашей головой

Я вижу и богов, и смерть, и Фурий,

Которые нетерпеливо ждут

Исхода столь великого событья.

Мечь наголо! И если нам сегодня

Изменит, несмотря на доблесть, счастье,

Врагу продайте жизнь свою такою

Кровавою ценой, чтоб, нас губя,

Сама судьба дрожала за себя.

     (Уходят.)

СЦЕНА ШЕСТАЯ

     (Рим. Храм Юпитера Статора. Входят ликторы, преторы Помтиний и Флакк, Цицерон, Силан, Цезарь, Катон, Красс и сенаторы.)

     Первый сенатор :

Зачем сенат был созван так поспешно?

     Второй сенатор :

Сейчас узнаем - преторы расскажут.

     Помтиний :

Почтенные отцы, вам надлежит

Решить, что с заговорщиками делать

И как предотвратить бунт их рабов,

Вольноотпущенников и клиентов.

Один из слуг распутного Лентула,

По улицам шатаясь, подкупает

Ремесленников и торговцев бедных.

Цетег же домочадцам, людям смелым,

Которые к тому ж сильны числом,

Велел оружье взять и попытаться

Его освободить. И если мер

Не примете вы, бунт начаться может,

Хоть сделали мы все, что в наших силах,

Чтоб помешать ему. Теперь вы сами

Подумайте, как защитить себя.

     Цицерон :

Отцы, что вам постановить угодно?

Силан, как консул будущего года,

Скажи нам первый мнение свое[127].

     Силан :

Я буду краток. Раз они пытались

Наш славный Рим стереть с лица земли

И власть его сломить его ж оружьем,

Их смерти надлежит предать; и если б

Своим дыханьем мог я убивать,

Они б ни одного мгновенья дольше

Не отравляли воздух над страной.

     Первый сенатор :

Согласен я.

     Второй сенатор :

И я.

     Третий сенатор :

И я.

     Четвертый сенатор :

Я тоже.

     Цицерон :

А что, Кай Цезарь, скажешь ты?

     Цезарь :

Отцы.

Нельзя нам поддаваться, вынося

Сужденье о делах больших и сложных,

Вражде и жалости, любви и гневу.

Дух постигает истину с трудом

Там, где ее затмили эти чувства.

Поэтому напоминаю вам

Для блага всем нам дорогого Рима,

Что не должны достоинство свое

Вы в жертву приносить негодованью,

В вас вызванному шайкою Лентула,

Равно как и своею доброй славой

Пристрастиям в угоду поступаться.

Да, если можно кару изобресть,

Которая равнялась бы злодейству,

Ее готов одобрить я. Но если

Его невероятность превосходит

Все, что измыслить в силах человек,

Мы вправе, как мне кажется, прибегнуть

Лишь к мерам, предусмотренным законом.

Когда приводит маленьких людей

Минутная запальчивость к ошибке,

То этого никто не замечает:

Ведь их известность их судьбе равна.

Проступки ж тех, кто на вершине власти

И, значит, на виду у всех живет,

Немедленно огласку получают.

Чем выше положенье человека,

Тем меньше у него свободы действий.

Ему нельзя лицеприятным быть,

Раз то, что назовут в простолюдине

Простым порывом гнева, в нем сочтут

Жестокосердьем и высокомерьем.

Я знаю, что оратор предыдущий

Отважен, справедлив и предан Риму

И что такие люди, как Силан,

Умеют подавлять свои пристрастия.

Но нахожу я хоть и не жестоким