Заговор конца света

Информационное давление среды на новом витке развития вновь обозначило проблему, актуальную для самых архаических сообществ. «Страх общины перед независимыми индивидами, игнорирующими общие структуры поведения, не случаен. Индивид, следующий лишь своим личным устремлениям, своей воле, способен привести к гибели всю общину, принести ее себе в жертву»^{119}. Гомеостатическое Мироздание в повести Стругацких моделирует незримое, но от этого не менее сильное усредняющее влияние массового общества, ведущее к снижению индивидуальности как самостоятельной ценности. Напрашивается вывод, что подлинная граница отбора проходит по совсем другой шкале — шкале воли. Неоантропы и хищники, наиболее яркие и независимые личности среди всех человеческих видов, являются и наиболее нежелательными элементами информационной цивилизации ближайшего будущего.

Сходные обстоятельства, вынуждающие лучших и худших представители Homo sapiens оказаться по одну сторону баррикад, возникают в романе Д. Дилэни «Новые неприкасаемые». Открытие особого фермента, чье присутствие в крови предполагалось связанным с потенциальными преступными наклонностями, разделило людей на две категории — обычных и «ферм-позитивов» (то есть имеющих позитивную реакцию при прохождении теста на наличие этого фермента). Но что могла определить примитивная химическая реакция? В лучшем случае она оценивала характеристику волевого потенциала, фиксируя его какое-то пороговое значение. Позитивов же однозначно отождествили с хищниками — людьми, которые не в силах контролировать волевые автоматизмы. Они были существенно ограничены в правах и фактически составили касту «неприкасаемых».

Но вместо ожидаемого благоденствия в американском обществе, где происходит действие романа, едва не разразилась гражданская война. Ведь хищники главным образом концентрируются во властных структурах, поэтому в категорию позитивов наряду с настоящими преступниками попало немало высокопоставленных чиновников. Общая беда заставила сплотиться и образовать подпольную организацию с целью захвата власти. «Позитивы в большинстве своем умны, со средним коэффициентом интеллекта 125, а у многих он впечатляюще выше». А если учесть, что многие из них, благодаря высокому положению, сумели скрыть результаты тестирования… И вообще, по меткому наблюдению Диденко: «Весь вопрос в том, кто кого будет идентифицировать!»^{120}.

Не миновать Америке социальной катастрофы, если бы на помощь героям романа не пришли неоантропы, также числящиеся среди «новых неприкасаемых».

— …Человечество уже столько раз стояло на пороге гибели, но каждый раз у людей хватало сил продержаться, пока разум не выводит их к спасению. Сейчас система сработала безотказно.

— А сработала она по той причине, что множество людей, которым сказали, что они сумасшедшие, в это просто не поверили^{121}.

У Громова, если присмотреться, Т-фактором отмечены не только заведомые негодяи. Прежде всего, это сам первооткрыватель единого психополя Филин и его соратник Кручкович. Здесь прослеживается определенная параллель с Вечеровским, на что указывает, в частности, сама фамилия Филина (дружеское прозвище Вечеровского — Фил). Оба они — математики, специалисты экстра-класса, вплотную подошедшие к разгадке фундаментальной тайны Мироздания. (Странный же смех Кручковича — «как будто ухала лесная сова» — напоминает «марсианское» уханье Вечеровского.)

Кручкович поразил Малахова способностью противостоять воздействию мозгокрута: «никогда еще я не видел человека, пытающегося по собственной воле ползти даже при минимальной интенсивности подавления»^{122}. Незаурядная воля свойственна и Малахову, к финалу романа обнаружившего у себя все признаки Т-поведения. Подобно позитивам, он не собирается покорно дожидаться «самовыбраковки», предпочитая бороться за свою жизнь до последнего вздоха. Но вытеснение из популяции наиболее волевых ее представителей в данном случае — объективный процесс, что исключает возможность счастливой развязки в духе Дилэни[13]. Человечество ожидает период глобальной смуты — «последние конвульсии отсекаемой гангренозной массы».