Заговор «красных маршалов». Тухачевский против Сталина

Прежде всего, хочу обратить внимание на некоторые показания арестованного в 1938 г. бывшего Наркома внутренних дел СССР Н.И. Ежова. Он утверждал, что к 1936–1937 г. в верхушке РККА существовало три «группировки»: «группа заговорщиков, состоявшая из крупных военных работников и возглавляемая… Егоровым»; «троцкистская группа Гамарника, Якира и Уборевича и офицерско-бонапартистская группа Тухачевского»¹²⁶².

Самые ранние сведения о «бонапартистской группе Тухачевского» сообщал в ОГПУ секретный сотрудник Овсянников, служивший в Штабе РККА, в декабре 1925 г.¹²⁶³ В состав этой «бонапартистской группы Тухачевского» входили и Какурин с Троицким. Ежов называет ее «офицерской», т. е. не связанной с внутрипартийными группировками и включавшей в свой состав бывших офицеров «старой армии». Иными словами, следствие по «делу Тухачевского» в 1937 г. имело достаточно ясное представление о том, что Тухачевский не входил в «группу Якира – Гамарника – Уборевича», а был лидером самостоятельной «бонапартистской группы», не связанной непосредственно с Троцким и «троцкистами». Более того, по свидетельству Ежова, это были «две конкурирующие между собой группы»¹²⁶⁴.

Летом 1930 г., по свидетельству указанных выше близких к Тухачевскому Н.Е. Какурина и И.А Троицкого, в обстановке очередного обострения внутрипартийной борьбы во властной элите СССР Тухачевский, как и на рубеже 1923–1924 гг. занял выжидательную позицию и готов был к взятию в свои руки власти в стране и установлению военной диктатуры при крайнем обострении политической ситуации, в случае, к примеру, убийства Сталина кем-либо из представителей оппозиции. Тогда это «дело» вроде бы разрешилось благополучно для Тухачевского после проведения очной ставки между ним и свидетельствовавшими против него лицами. «Мы очную ставку сделали, – вспоминал об этом деле Сталин на заседании Военного совета 1–4 июня 1937 г., – и решили это дело зачеркнуть»¹²⁶⁵. Эта очная ставка была проведена 23 октября 1930 г. Но не она решила благополучный для Тухачевского исход дела.

«Мы обратились тогда к тт. Дубову (Дубовому), Якиру и… (в стенограмме пропуск, однако в соответствующих документах значится Гамарник¹²⁶⁶), – продолжал Сталин, – „Правильно ли арестовать Тухачевского как врага?“ Все трое сказали: „Нет, это, должно быть, какое-нибудь, недоразумение, неправильно“»¹²⁶⁷.

Однако, судя по следующим репликам Сталина, на указанном заседании Военного совета все было не так гладко. «Я больше верил Дубову (Дубовому), – признавался почти семь лет спустя Сталин. – Он с одной стороны характеризовал Тухачевского как врага»¹²⁶⁸. Следовательно, если Якир и Гамарник выразили однозначное сомнение в достоверности показаний Какурина и Троицкого и антисоветских замыслах Тухачевского, то Дубовой колебался и высказал какие-то соображения, компрометировавшие Тухачевского как человека, связанного с антисоветскими элементами. «На очной ставке, – продолжал Сталин комментировать позицию Дубового, – он сказал, что Тухачевский был связан с враждебными элементами. Два арестованных об этом показывали»¹²⁶⁹. Щаденко уточнил: «Да, в протоколе Троицкого»¹²⁷⁰. Значит, главные компрометирующие Тухачевского показания давал не Какурин, а Троицкий. Поэтому и судьба его сложилась, по крайне мере, первоначально гораздо благоприятнее, чем у Какурина, осужденного на 10 лет тюремного заключения. Но не это, как мне представляется, главное.