Заговор «красных маршалов». Тухачевский против Сталина

«В условиях победы социализма» у такой, как и у всякой иной «группировки», не может быть внутри СССР социальной опоры, социальной базы. Но раз внутри СССР для этой группировки, по определению, нет социальной опоры, то, следовательно, такая опора должна находиться только за пределами СССР. Это логично вытекает из теоретических положений о построении социализма в одной стране, даже если тому нет доказательств, если это не подтверждается конкретными фактами. Отсутствие фактов у следствия ничего не означает. Так должно быть, следовательно, так было, исходя из логики умозрительной, идейно-теоретической установки.

Исходя из всего сказанного выше, складывается единственный вывод: Тухачевский признает лишь свое участие в группировке, которая, независимо от субъективных намерений ее членов, в свою очередь, не может не быть объективно антиправительственной, т. е. антисоветской. Она может быть только «антисоветской», враждебной, а внутри советской страны, не имея внутри нее социальной базы, – только тайной группировкой. Поэтому группировка – это и есть «заговор».

«Я считаю, что в такой обстановке, как сейчас, когда перед советской страной стоят гигантские задачи по охране своих границ, когда предстоит большая, тяжелая и изнурительная война, в этих условиях не должно быть пощады врагу. Я считаю, что наша армия должна быть едина, сколочена и сплочена вокруг своего наркома Клементия Ефремовича Ворошилова, вокруг великого Сталина, вокруг народа и нашей великой партии. Я хочу заверить суд, что полностью, целиком оторвался от всего того гнусного, контрреволюционного и от той гнусной контрреволюционной работы, в которую я вошел…». Следовательно, эта «контрреволюционная работа» была начата и организована не Тухачевским, а другими, а он уже потом в нее «вошел».

«Я хочу сказать, что я Гражданскую войну провел как честный советский гражданин, как честный красноармеец, как честный командир Красной армии. Не щадя своих сил, дрался за Советскую власть. И после Гражданской войны делал то же самое. Но путь группировки, стащившей меня на путь подлого правого оппортунизма и трижды проклятого троцкизма, который привел к связи с фашизмом и японским генеральным штабом, все же не убил во мне любви к нашей армии, любви к нашей советской стране, и, делая это подлое контрреволюционное дело, я тоже раздваивался. Вы сами знаете, что, несмотря на все это, я делал полезное дело в области вооружения, в области боевой подготовки и в области других сторон жизни Красной Армии».

Еще один важный аспект «последнего слова». Тухачевский, как это видно из цитированного выше фрагмента, говорит о своей «связи с фашизмом и японским генеральным штабом», но он избегает слова «измена», «предательство», отказываясь, таким образом, признать свою «измену» и «предательство». Тухачевский говорит о «фашизме», но не конкретизирует, что имеет в виду «германский фашизм». Он говорит вообще о «фашизме». Под «связью» же можно предполагать весьма широкий спектр отношений, включая профессионально-служебные, личные и пр., но не обязательно предполагающие измену Родине, «предательство», нарушение присяги. Однако имеются в виду связи, не санкционированные советской властью, советским правительством, тайные от них связи.

«Преступление настолько тяжело, что говорить о пощаде трудно, но я прошу суд верить мне, что я полностью открылся, что тайн у меня нет перед советской властью, нет перед партией. И если мне суждено умереть, я умру с чувством глубокой любви к нашей стране, к нашей партии, к наркому Ворошилову и великому Сталину»¹²⁹⁹.

Примечательно отношение к «группировке Тухачевского» уже цитированного выше командарма 2 ранга Я.И. Алксниса. «Я прямо заявляю, – будто бы оправдываясь (возможно, так это и было), сообщал Я.И. Алкснис на Военном совете в июне 1937 г., – я знал, что существует группировка Тухачевского; знал, что существует такая армейская группировка Тухачевского; видел это, чувствовал ее. Видел, что если эта группировка какие-нибудь организационные мероприятия проводит, если Тухачевский что-нибудь сказал, то и из Белоруссия, и с Украины сразу выдвигают те же самые мероприятия… Но вот чего я не предполагал, это то, что это политическая группировка, что эта группировка имеет определенные политические цели»¹³⁰⁰. Здесь, собственно говоря, и кроется почва для обвинения: не наличие «группировки», а наличие «группировки», преследующей определенные политические цели. Тогда это уже не просто профессиональная, внутрикорпоративная группа, а «политическая группировка».