Заговор Людвига

Сара долго целовала его, а после прижала палец к губам, словно любое лишнее слово могло разрушить этот волшебный миг. Потом они лежали на листьях, говорили о своих любимых песнях, о неизвестных ему американских сериалах и всякой прочей безделице. Спорили, какой из фильмов Хичкока лучший – «Психо» или «К северу через северо-запад». Говорили обо всем, кроме настоящего или собственного прошлого. И в течение этого часа они даже не вспоминали о дневнике Марота, Хранителях, фокусниках или одноглазом рыцаре. Только теперь Стивен осознал, как же долго он по-настоящему ни с кем не общался. Точно в коконе, прятался среди своих книг.

– Каково это вообще, расти без книг? – спросил он Сару.

Она разгрызла буковый орешек и рассмеялась.

– А по мне это разве заметно? Я что, так похожа на компьютерного нерда? – Девушка покачала головой. – За кого ты меня принимаешь? Для меня важнее содержание, нежели форма. Зачем мне библиотека, если все книги есть в электронном виде?

– Может, потому, что это приятно – листать книги, вдыхать их запах, засыпать среди них? – пробормотал Стивен. – Потому что для чудаков вроде меня книги заменяют пищу и существовали всегда? Мне трудно свыкнуться с мыслью, что скоро все это останется в прошлом.

– Ты неисправим! – вздохнула Сара. – Но знаешь что? Мне это нравится. Когда время несется так стремительно, за тебя можно уцепиться. – Она выплюнула скорлупу ореха. – И все не так, как ты себе представляешь. В детстве я тоже много читала. Зачастую вместо школы отправлялась в местную библиотеку и говорила там, что мне нужно подготовить домашнее задание… – Она задумчиво разгрызла еще один орешек. – Я с головой погружалась в приключенческие романы, чтобы уйти от окружающей действительности. А потом отец стал приносить домой альбомы с репродукциями. Когда живешь среди граффити и собачьего дерьма, произведения Караваджо – это как радуга после дождя.

– Так твой отец художник? – спросил Стивен.

В этот раз Сара рассмеялась куда громче.

– Художник? Думаю, он бы не отказался им стать. А так он просто одержим искусством. Моя мать пристрастилась к алкоголю, отец – к искусству. И никого из них нельзя назвать счастливым.

Девушка резко поднялась, сгребла охапку листьев и обсыпала ими Стивена.

– Если б тебе пришлось поселиться на необитаемом острове, – спросила она неожиданно, – какие три книги ты бы взял с собой?

Лукас рассмеялся и стряхнул листья с лица.

– Всего три книги? Трудный вопрос, дай немного подумать… – Он немного помолчал, после чего продолжил: – «Волшебную гору» Томаса Манна, хотя читал ее уже трижды; «Человека без свойств» Роберта Музиля, этой громадины хотя бы хватит надолго. И…

Он замолчал, улыбка его внезапно померкла.

– Ты бы взял дневник Марота, верно? – прошептала Сара. – Книга не дает тебе покоя.

Стивен долго не отвечал. Потом медленно кивнул.

– Что-то в ней есть. Это как наваждение, как проклятие. Боюсь, я не успокоюсь, пока не дочитаю этот дневник до конца. Мне иногда кажется…

Протяжный гудок парохода вернул их в действительность. Сара вздрогнула и посмотрела на часы.

– Черт, уже четыре! – сказала она и отряхнула платье от листьев. – Давай ты сейчас вернешься к своему наваждению. До вечера тебе необходимо дочитать главы о Херренхимзее, чтобы мы не топтались на месте. А дядя Лу тем временем организует для нас отдельную экскурсию.

– А ты? – спросил Стивен. Ему тяжело было покидать этот волшебный мир посреди леса. – Чем ты займешься?

– А я пока еще раз осмотрюсь на острове, – Сара поцеловала его на прощание и зашагала обратно по тропе. – Или ты хочешь, чтобы я держала тебя за ручку, пока ты читаешь? Встретимся в шесть у замка. Береги себя!

Она помахала и скрылась среди деревьев. Стивен снова остался один. Он рассеянно провел рукой по волосам. От живота и до кончиков пальцев разбегалась приятная дрожь. Но ощущала ли Сара то же самое, сказать было трудно. Лукасу вдруг вспомнились Мария и Теодор. Марот тоже не был уверен в чувствах служанки. И почему с женщинами всегда так сложно!..

Эти мысли напомнили Стивену о проклятом дневнике. По-прежнему рассеянный, исполненный легкости, букинист сел на скамью под буком и вновь погрузился в воспоминания давно умершего человека. Постепенно Марот становился для него отдаленным союзником, спутником, сквозь века неразрывно связанным с книгой. Стивен уже не записывал перевод в блокнот. Он был слишком увлечен, чтобы тратить время на записи.

Букинист буквально слышал из книги голос Теодора Марота. Шелест листьев над головой звучал как шепот заговорщиков. Казалось, сам король сойдет сейчас со страниц и приветливо помашет ему.

Стивен прочел всего несколько строк – и вновь погрузился в девятнадцатый век.

20

E, CECPH