Заговор против Сталина

Смена статуса происходила слишком быстро, осмыслить Павел не успевал.

Лез с вопросами улыбчивый Марсель, хотел все знать. С «теми двумя» разговаривать бесполезно, полные неучи в языках, а вот «господин Поль» – это другое дело. Он почти безошибочно чешет по-французски! Доводилось бывать во Франции? Он сын белогвардейского офицера, бежавшего в Париж? На последнем перле Павел чуть не подавился, отделался улыбкой и общими фразами от приставучего француза.

– Парни, ни слова, кто я есть на самом деле, – предупредил он русских партизан. – Просто офицер – пехота, артиллерия, что угодно. Да хоть начальник почтовой или финансовой службы. Пойдет волна – ни к чему это. Вы знаете, и ладно. Просто не хочу от вас скрывать.

– А как мы им скажем? – всплеснул руками Кривошеев. – Русский-то скоро забудем, с кем общаться, кроме этого бирюка?

Пленный Карпуха валялся, связанный в канаве, и молитвенно смотрел в небо. В такие моменты всех, даже воинствующих атеистов, терзал вопрос: есть ли там что-то после смерти? Павел нагнулся, разрезал ножом веревки. Утешить парня было нечем, в жизнь после смерти он не верил (а вот в смерть после жизни – легко), в этом вопросе с основоположниками теории материализма он стоял на одной платформе.

– Снова ты, – прохрипел предатель и сплюнул. – Может, другого пришлете?

– Можно и другого, – согласился Павел. – Но лучше со мной поговори. Я тебя бить не буду, а те начнут беседу именно с этого.

Он покосился через плечо. Вермон расхаживал поблизости, вслушивался в разговор и делал вид, будто что-то понимает.

– Слушайте, не убивайте меня, – взмолился Карпуха. – Легче станет от моей смерти? Я с вами могу остаться, фашистов бить буду. Ошибся я, что к ним на службу пошел, но все ведь ошибаются…

– Верно. Только в твоем случае ошибку придется смыть кровью. Неискренен ты, Карпуха. Сам-то понимаешь, что сказал? Одно дело, если бы ты сам пришел, по велению души и все такое. А тебя как задержали? Не собирался ты, дружок, осознавать свои ошибки… Кстати, почему Карпуха? Тебя Карпом кличут?

– Пашкой меня кличут, – буркнул пленный. – Фамилия Карпухин.

Тезка, значит. Павел поморщился – брезгливость не проходила. Не любил он предателей, не понимал, как так можно. Пусть ты ненавидишь свое государство, черт с тобой, но чтобы стрелять в свое же гражданское население – а именно этим, как правило, и занимались части РОА…

– Давай без пустой болтовни. Рассказывай, каким ветром ваших вояк занесло во Францию? Откуда прибыли, в каком количестве, какую задачу вам поставили? Финтить начнешь – позову дружков, они злые сегодня, пытать будут до кровавых соплей. Умрешь не скоро, изведешься весь. Так что излагай по порядку.

– Из Польши мы прибыли, – обреченно вздохнул Карпухин. – На фронт не отправляли, в пригороде Варшавы лагерем стояли. Туда как раз кавказский легион вермахта прибыл, чтобы горожане не бузили. А наши два полка – в эшелоны и на Запад… Я в шестнадцатом полку служу, командир – полковник Бурмистров… Сказали, что один полк – под Дижон, другой – в Бельфор. Позавчера на станцию прибыли, комполка речь зачитал, мол, надо помочь нашим французским братьям побороть партизанскую заразу – расползается, как плесень. Уничтожать безжалостно и все такое… В полку девятьсот штыков, это я точно знаю… Наш батальон восточнее Бельфора послали, сюда. Комбат – майор Рустамов. В батальоне примерно триста штыков, люди из России, Украины, есть татары, башкиры. В основном бывшие военнопленные, но есть и добровольцы с оккупированных территорий, и бывшие беляки и их отпрыски… Нашу роту в этот район определили. Командира обер-лейтенанта Суздалева вы, кажется, убили, он на мотоцикле был. На контроле три деревни – Соли, Губерне и еще какая-то, не помню. В Соли смотр должен был пройти, эсэсовцы туда приехали… Это все, больше ничего не знаю… Послушайте…

– Тихо, парень, – Павел приложил палец к губам. – Не растрачивай себя, о вечности подумай. За сведения спасибо, считай, напоследок сделал доброе дело, и в тех краях зачтется, – он покосился на небо.

Пленный что-то бормотал, извивался, повысил голос («да люди вы или нет?!»). Павел кивнул Вермону – дескать, источник себя исчерпал. Выступил вперед Энди Грир, майор британской морской пехоты, извлек из-за пояса бесшумный пистолет Wilrod. Карпухин завертелся, запищал по-детски…

Следующие два дня на холме тянулись черепахой. Партизаны в этой стороне не были обременены боевыми задачами. Люди чистили оружие и морально готовились к грядущим боям – в основном спали. Генка Кривошеев рассказал все смешные истории, которые знал, и пошел на второй круг. Брянцев стонал, что он это слушает уже в сто первый раз.