Заговорщица

Юный странник бродил один, никому не ведом,

Тропами разными, на коих не ходят беды,

Как у всех, у него таились свои секреты,

То есть всего один:

Разбрасывал он за собой семена лаванды,

Чтоб росла. На лета, года, чтоб воспели барды…

Бросал семена по своим же следам, но, правда,

Только среди могил.

Бродит один; нигде, никому не ведом…

Живёт и дышит лишь по своим заветам.

Всем говорит, что так свою жизнь отметил,

Чтоб по его следам

Было заметно, что жизнь не проходит пусто:

По сути, и в смерти есть тоже свое искусство,

Но и жизнь средь могил живо приводит в чувство

Тех, кому дорога…

Даром не нужно им, небу-земле, молитв…

Жизнь юного странника букетом среди могил,

Цветет, распускается. Другие так не могли

Или не пожелали…

Жизнь юного странника букетом среди крестов

Отметилось издали. Каждый шаг, каждый вздох....

Жаль только, с бедами не поделил дорог…

Больше не вспоминали…

Лаванда завяла, а тела и не искали....

Лета

Тихо. Безлюдно. Неспешно течет река,

Мутная, правда, но я ведь не из брезгливых.

Причалила к берегу – темная ночь – ладья,

Черный кораблик, как из старинных мифов.

Старик седовласый стоит у ее руля,

Видать, ветеран средь всех остальных ремесел.

И оба мы знаем, что за монеты лязг

В деле любом договор договору рознь.

Выберу то, что не каждый смог испытать-

Это полезно. Возьмем старика, к примеру:

Раньше была просто лодка и два весла,-

Взял и сказал: “Ладью заслужить сумею!”

Истина и справедливость держать удар

Могут, но, жаль, не по грехам-заслугам.

Так вязкая горечь – выпьется, как нектар,

А хрупкая сладость – вытечет из сосуда.

В общем, неважно, – Коцит или Ахерон,

Плача и скорби будет поболе воздуха.

Сердце – в груди, даже бьется, но вот никто

Не смог научить верно его использовать.

Были попытки. Не первый, не третий шанс,

Их дарят все протекающие здесь реки.

Их всего пять, и про каждую говорят:

Если утонешь – всплывешь новым человеком.

Новым-то новым, да только душа одна,

Помнит она: жила эту жизнь раз двадцать.

Единственный выход: раз, достигая дна,

Впредь навсегда на этом же дне остаться.

Песнь о тех, кто не ходит дорогой судеб

Карма и рок идут об руку рука.

Жилы-дороги – руны царапин-ран,

Карма и рок проходят вперед-назад,

Известно, на то

Лишь они мастера.

Карма и рок, да трепетны два крыла,

Их, призывая,

Ветер-юг нарекал

Гонцами у них, вла-стителей-стихий,

Судьбы, мол, ныне – вестники песни их.

Карма и рок – гордыня, немой укор:

Нет, ветер-юг, да будет тебе урок,

Дорога одна – не перечесть дорог,

Куда уведет: иль назад, иль вперёд.

А ветер-юг с гордыней на поводу:

«Четыре пути

Я себе обрету;

Пути – есть руны ран и царапин рук,

А заплутаю – значит, там и умру”.

Четыре дороги – не перечесть дорог,

И не на всех от кармы рок уберёг;

Нет следа рока – будет отравой кровь,

Да оберегом – дивная песнь ветров.

Как на гравюре,

Образы четырех

Дикой охоты всадников средь дорог.

Четыре дороги; можно на все ступить,

Даже на ту,

Что лежит позади.

Четыре всадника, всадники без голов,

Разбередят да отравят дурную кровь,

Гнет их охоты, с пути живых гоня

Будет подобен ко-лыбельной огня.

Четыре дороги – можно на ту ступить,

На коей мертвым снятся дурные сны,

Там пепел, порох, горе, огонь и дым,

Но – там звучит колыбельная – песнь воды.

Четыре дороги; можно на ту ступить,

На коей грянет дивная песнь земли.

Стража четыре там, где не ходит рок,

Четыре дороги – не перечесть дорог.

....

Карма и рок идут об руку рука

Прокладывать тропку, ведому и без карт.

Гордыне одной – двух перечесть дорог,

Значит, пойдет, да средь четырёх умрет.

По следу…

Мой неуемный дух

Мучит дурная мысль:

Что если взять в узду,

Ветер, пространство, высь…

Не сосчитав грехов,

Не засчитав заслуг

Смертных пустая молвь,

Будет морочить слух:

– Глупость всё, – говорят,

– Живо все это брось!

Видя в моих руках

Огненно-жгучий воск,

Мой непокорный дух

Отдан в рабы ветрам.

Мне предначертан путь,

Которым летел Икар.

Не победить – тонуть,

Жизнью платить морям,

Но не боюсь ничуть,

Верю, что все не зря.

Я не боюсь ничуть,

Что ветру я не брат,

Крыло будет по плечу,

Благословит Икар…

Первый полет вином

Сводит с ума, пьянит,

Крыло несет высоко,

Высоко над людьми.

Вдруг надломилась ось,

Вопль сирен затих…

Тай, бесполезный воск.

Меня уже не спасти.

…Я ведь могу лететь,

Море – мое крыло,

Подобно птице здесь,

Пусть не совсем живой…

Пусть помертвеет плоть,

Но непокорный дух

Будет жить дальше, но

Долго тревожить слух

Будет дурная мысль:

Крылья, волна – одно…

Глубина – та же высь.

Небеса – то же дно.

Здравствуй, моя милая

-Здравствуй, моя милая, здравствуй, дорогая,

Я решил, что не нужна мне жена другая,

Я решил, что ты одна много достойная,

Эдак сшита-скроена… попросту, устроена,

Что нет к тебе путей-дорог для простого смертного,

Что даешься диву лишь, (отвлеклась, наверное)

Как меня в свой ореол подпустить додумалась?!

Видно, есть коварный план и такой же умысел.

Ну и пусть, и черти с ним! Всё равно, любимая,

Без тебя, как без крыла меж двумя обрывами,

Без тебя я стал похож на смешных бездельников-

Поэтов, что из края в край, миг – грусть, а миг – веселие.

Не дай мне бог такую жизнь полу-полоумную,

В голове то гул, то шквал, то сыро, то неубрано;