Заговорщица

То не знает, как убрать, то убраться некому…

Ох, нельзя так жить, нельзя, как эти… бездельники!

Ну, прости меня, прости, дорогая, милая,

Я ведь выпрямил свой горб даже без могилы и

На все теперь готов: испытанья, подвиги,

Скрасить чтоб свою любовь яркими обертками.

– Сударь, кто вы? Не признала. Мы встречались ранее?

Хотя нет, признала бы (речи больно странные!)

Да и лжете только так: горб-то, вон, как новенький,

Так какие вам теперь испытанья-подвиги?

Лжете вы, что снова жить начали по-новому…

Меньше лгите. Говорят, очищает голову.

В общем, я вам не указ, не нравоучение,

Но есть просьба, так, пустяк: покиньте помещение.

После

Океан – необъятный разум, да капля в море,

Выжаты досуха неисчислимы донья,

А ковчег на плаву, да всё никак не утонет.

Твари по паре – спастись не нашлось героев:

Что, мол, герои лишь пьют и воюют сдуру,

Значит, не жалко им хрупкую резать шкуру,

Чтоб знали, что будет, если закон забудут,

Чтоб знали цену своей свободы люди.

Отживших героев можно укрыть под ивой,

Чтоб их оплакала, или всё ж научила,

Да не желают, твердят, что в грехах счастливей,

Молиться за них, мол, будут пускай святые.

А даже построить этот ковчег героев,

Тонул – не спаслись бы, махнули б рукой – пусть тонет,

Они ведь смогли взять весь океан в ладони,

Пожить вне властителей – то дорогого стоит.

А с виду они всё пьют и воюют сдуру,

Видать, это могут свободные только люди,

Свободных героев решили укрыть под ивой,

Но даже ива поплакала – и забыла…

Сказочное

Человек, человек! Может, порассуждаем

О том, чём мечтаем, или о том, что есть:

Могло ли быть лучше? Могли ли мы жить иначе?

Или оставить, пока нам не надоест?

Если б, как в книжках, добро среди нас ходило,

Скромно скрывая ангельское крыло…

С легкой руки, не приложив усилий,

Оно в полумаске творило бы полузло.

А, если, как в сказке, будет зубная фея

Нас, крепко спящих, заполночь посещать,

То рваные раны на безобразном теле,

Нитью зубной станет каждому зашивать.

Все те, кто кому-то спичками выжег крылья,

Должны были б море на спичках тех переплыть.

Тогда бы все люди стали забытой былью,

Тонули, ведь не строили корабли.

Там, где нас нет, было б темно и сыро,

Каждое “завтра” было темнее тьмы.

В детстве мы вместо добрых цветных мультфильмов

Увидели б только бесцветные сказки-сны.

Тогда бы мы в книгах на кипенно-белом фоне

Видели только обломки печатных строк.

Эти обломки можно смахнуть ладонью,

Так мог ли быть в них хотя бы малейший толк?

О книжках с картинками вообще не могло быть речи,

Картинки – удел законченных слабаков.

В книгах бы слово было не сбить картечью,

В книгах таких немыслима прочность слов.

Почему-то на вас плохо влияет счастье.

Почему-то “как лучше” не создано для души…

Человек-человек, чего же ты снова плачешь?

Поняла, зову фею, пусть прилетает шить…

Все еще пишу чернилами

На столе лежало письмо,

Внизу подпись красивым почерком.

Наизусть заучу его,

А в ответ напишу… многоточие.

Я возьму вороное перо,

И конец обмакну в чернильницу…

Жаль, мне целая жизнь не урок,

Жаль, учитель по мне не сыщется!

На столе лежало письмо.

В нем надежды, мечты, отчаянье.

А в моем… ну а что в моем?

В нем лишь точки. Слова? Молчание?

В нем лишь точки. А что еще?

Излить душу, бумагу пачкая?

Я все это уже прошел,

На ветру все слова растрачивал.

Я все это уже прошел,

А что толку? Забил лишь голову.

Выбрал меньшее из двух зол,

Почему-то два зла испробовал.

Жаль, мне целая жизнь не урок,

Не умею меняться к лучшему.

Очевидны пролог, эпилог,

А вот главы – работа случая.

В этих главах простой сюжет

Мертвым грузом на плечи валится.

Иногда даже “happy end”

Не для всех хорошо кончается.

Вечно сам из себя выхожу,

Как река, покидая русло.

Вечно сам себя подвожу!

Для меня это есть искусство!..

Ну, так вот, я учу письмо,

И не знаю уж, как ответить.

Да, глупец, ну и что с того?!

Все мы, люди, всю жизнь, как дети.

Мой роман написать легко,

И его не измерить страницами…

Я бы мог, жаль, одно есть “но”:

Я об стену разбил чернильницу.

Совсем другая история

Гаром горит пусть способное чаровать,

И льдинки в руках пусть колются пополам.

Я буду ждать, когда догорят факела,

Льдинки растают, и с ними растаю я.

Главное, что моя вечность, сама вода,

Не принесет ещё большего миру зла,

Бросит оружие перед лицом наяд,

Падет на колени, признав, наконец, их власть.

Холод, согреться и смерти уже пора,

Гробницу искать под стать и самим царям.

К примеру, пещеру – чистый обсидиан,

В которой уж спят и отчаяние, и тьма.

Ты не узнала? Так, значит, не узнавай.

Считай, виновата – не бей тишину зеркал.

Расколется хрупкое слово напополам -

Клянусь, буду помнить, кем ты для меня была.

Я буду ждать, когда догорят факела,

Льдины растают, я подойду под стать,

А разобьются – так с сердцем напополам,

Главное, что и вместе с твоим, сестра.

Гаром горит пусть способное чаровать,

Нам чары с тобой, как райская тень чертям.

Забыла меня? Не стоит и вспоминать,

Ни к чему это, Снежная Герда.

Прощаюсь, Кай.

Осенняя

Ранняя осень,

Ветер уносит:

С улиц в дома уют,

Птицы отпели,

Теперь метели

Перьями обрастут.

Падают листья,

Желтые листья,

Выстлав ковром тропу.

Тучи затмили

Синее небо,

Тьмою легли на путь.

Падает снегом,