Заговорщица

В нем изъян – ребро сломано, мучает до сих пор.

Их живая вода в колодце пусть подождет,

Застынет в озерный лед,

Укроет живой позор.

А мертвой умоются под проливным дождем.

Не самозванка, но отличить легко,

Хоть ей не дано клеймо -

За плечом ее нет того,

Что называется “ангельское крыло.”

Она восстановит там целый запретный сад.

Он будет цвести и сам,

Наступит ведь и весна,

Раз на краю Геенны Огненной снегопад.

Если путь им в Геенну – только в озерный край,

Он тоже, по сути, рай,

Тому, кто себе не враг,

И знает о том, что он тоже, по сути, прав.

А тем, кто по духу не зверь и не человек,

Вода, огонь или снег -

Им разницы, ясно, нет,

Ведь знают о холоде: создан он не для всех.

Сам Рай породил искушенье – запретный сад –

Тогда в аду белый край

Ведь может существовать

Тому, кто не гость у порога безгрешных врат.

Итак, для нее – только чистое серебро,

Она себя узнает.

А он – от ворот до ворот,

Ни в Геенну, ни в Рай не войти ему до сих пор.

Байка об омутах и их обитателях

Седая молва, поросшая ковылем

Гласит: не буди задремавшее мирно лихо -

Очнутся от сна, кто дремлет недалеко -

Жители омута, что называют Тихим.

Но лихость присуща едва ли не всем живым,

И их иногда какой-нибудь черт, да дернет:

“Виден омут. Прекрасен, но так потаённо-тих,

И прозрачен. Коснуться раз – станет черным.”

Тайны в нем нет, выяснилось: пруд как пруд,

Приветливы черти, вроде бы рады гостю.

Задержусь. Вернусь туда, где меня не ждут,

Мертвой, живой, той ли, иной – черт с ним!

…

По возвращеньи в обитель людей и стен,

В мир, где молва выше стоит над судьями,

Заметила чье-то послание на столе:

“Чего не идешь? Скучаю, твое безумие.”

Другое, в конверте: “Тише, не горячись:

Решил, что пора жизнь прожить в удовольствие

Ушел в Шумный омут, но ты меня не ищи…

В общем, прощаюсь. Целую, твое спокойствие.”

Может быть, шутка, может быть, глас молвы,

Но через день снова письмо в конверте,

“Ты приходи ж, любопытная, приходи:

С людьми шутки плохи, особенно если черти!”

С лихом прошла тревога среди живых,

Даже почти закрепилась за словом “вечность”.

Оказалось, что, если к омуту не прийти,

Тогда омут сам станет шагать навстречу.

Раз постучит негромко в входную дверь,

Бросит, уйдет, веря в «гостеприимство».

На пороге оставит очередной конверт

Платой за лихость, карой за любопытство.

Пишут: “Ну, видно, не зря прорастал ковыль,

Не зря на поверья род человечий молится.

Но думать-то поздно, так теперь и живи.

Не забывай. Доброй ночи. Твоя бессонница.”

Не забуду. Пойду туда, где меня так ждут,

Брошу записку: “Приветливы вы едва ли,

И тайн в вас мало. В общем, идите в… пруд.

Мы в Шумном омуте отчаяннее видали!”

Не жаль

Смеялись, желали, порхали,

Подобно ветрам.

Взрослели, смелели, сияли,

Живя по ночам.

Стремились, любили, мечтали

Летать до утра.

Грели весь мир, замерзали,

Но кровь горяча.

Сбегали, скрывались, считая,

Что жизнь не одна,

Что мы доживем, и ни дня

Не бывало нам жаль.

А судьба выбирала за то

Наказание нам:

Револьвер, булаву, томагавк,

Плети или кинжал.

Пусть сереет рассвет,

Алый цвет прикрывая плечом.

Вечно юная жизнь,

Будто есть, но ее

Уже нет.

Мы все вспомним, вновь переживем,

Будто книгу прочтем.

Ну и что, что растаем и сгинем

В расцвет

Наших лет.

Вспомнить

– Нашепчи на ушко, безликий дух,

Как твое мне тело найти в пруду,

В нем ведь даже лотосы не цветут?

– Отыщи мою колыбель времен,

И увидишь мой белокрылый сон

О том, кто меня до пруда довел.

В память с ровной плоскости упаду,

И увижу: бьется безликий дух

На своем потерянном берегу,

Плачет красной кровью на белый снег.

Дышит белой роскошью простыней.

Душит белых призраков черных стен.

Обратится в груз, поведет на пруд

Дума: “Только сущее сберегу”,

Ему скрипачом для скрипичных струн,

Воин – плоть и кровь – сам себе фантом,

Дом себе возвел меж фантомных зол

Там, на том пруду, под живой водой,

Той, чей вкус – слезою – морская соль.

Показал мне все белокрылый сон,

Что со мной фантом на одно лицо.

Если б ты сказал мне, безликий дух,

Я б до срока знал, куда доведу…

Я б заранье знал, на каком пруду

Мертвым морем лотосы зацветут.

За кровь

Бей, метелица, в пламя зол -

Поддалось тебе ремесло.

Как подвластная брегу соль

В океанскую даль плыви.

Приходи в городок чумной,

Расскажи, как на вкус оно,

Человеческое тепло,

Отвратительное на вид.

Приведи семерых волков,

Назови в честь семи грехов,

На того, кто к тебе придет,

Сразу стаю всю натрави.

Петли времени на излом -

Оно лечит, но есть ли толк,

Если верная брегу соль

Концентрируется в крови.

Есть, метелица, белый дар -

Жертву на золотой алтарь.

Но и это не всем, да зря…

Не таким тебя провести…

Но… все мнимо, да как просить -

И на силу есть воля сил.

Плач, метелица, плач, терпи.

Так уж по справедливости.

Есть, метелица, летний зной,

Плач, метелица, плач и пой,

Бей по гонгам горящих зол,

Либо падай меж ними ниц.

Кто предвидел, и кто хотел…

Ты ж, метелица, славишь всех.

Сожалению есть предел,

Нет отчаянию границ.

Летописное

Вечером, вечером

Наглая, вечная

С силой ударит в гонг.

Но лишь за полночью

В такт вою волчьему

Придет к ней с равнин, гор.

Упрямой и наглой

Под эхо и вой

Присвоит имя свое.

А наглой и подлой,

Голодной, злой,

Всё равно. Всё равно.

Вечером, вечером