Загробная жизнь или последняя участь человека

Но, во-вторых, несомненно и то, что, продолжая жить сознательною жизнию, душа не будет уже иметь в загробной жизни полной самостоятельности, не в состоянии будет начать там свободно нового ряда действий, принять и усвоить новый образ мыслей и чувствований, вообще — изменить себя радикально, явиться совсем другою, нежели каковою она была в настоящей жизни: в ней будет только раскрываться начатое здесь. Загробная жизнь будет только продолжением жизни, а не началом ее. Там будут для человека только новые, не здешние, условия существования, но не дано будет ему нового существа для того, чтобы начать совершенно новую жизнь, независимую от земной жизни. Вот почему — после смерти нет ни покаяния, ни исправления. Да иначе это и быть не может. Ведь полная самостоятельность души обусловливается телом, как составною частию человека в качестве самосознающей личности; а затем, если бы после смерти была возможность исправления, в таком случае — настоящая жизнь не имела бы никакой цели и цены по отношению к жизни будущей. Настоящая жизнь есть время сеяния, а будущая — только жатва, как об этом учит и Священное Писание: Что посеет человек, то и пожнет: сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление, а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную (Гал. 6, 7, 8). Каков посев, такова и жатва — закон общий и неизменный как для естественной, так и для духовно-нравственной жизни. Собирают ли с терновника виноград, или с репейника смоквы? (Мф. 7, 16). В притче Господа Иисуса Христа о богатом и Лазаре загробная жизнь поставляется в неразрывную связь с земною жизнию: Чадо! вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь — злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь (Лк. 16, 25), — если бы, то есть, ты жил иначе там, то иная была бы твоя участь здесь. С другой стороны, эта же притча говорит нам и о бесплодности позднего раскаяния за гробом: богач не может ничего сделать сам для облегчения своих страданий и обращается для этого к чужому посредству, хотя тоже тщетно.

В-третьих, состояние душ в загробной жизни не будет состояние безразличное и неопределенное, состояние одного праздного ожидания и мертвой бездейственности. Такое состояние немыслимо, уже само по себе, и живой и самосознающей душе; затем, в таком случае, оказывался бы не нужным частный суд, предрешающий участь каждой души. Напротив того — из притчи Иисуса Христа о богатом и Лазаре мы видим, что богач терпел мучение в аде, а Лазарь утешался на лоне Авраамовом.

Однако, в-четвертых, состояние по смерти не будет также и решительное и совершенное. Решительное и окончательное определение на целую вечность будет произнесено на последнем Суде, и полнота как блаженства, так и мучения, настанет уже тогда, когда души вновь соединятся с телами, потому что без тела человек не есть полный человек: тогда каждый получит соответственно тому, что он делал, живя в теле, доброе или худое (ср.: 2 Кор. 5, 10). Поэтому в Апокалипсисе говорится, что души святых, хотя и теперь уже вкушают блаженство пред Престолом Агнца, однако — не чужды еще и скорби о братиях своих, подвизающихся под крестом в Церкви воинствующей; следовательно, не наслаждаются еще полным блаженством (см: Апок. 11, 18). «Веруем, что души умерших блаженствуют или мучатся, смотря по делам своим. Разлучившись с телами, они тотчас переходят или к радости или к печали и скорби, впрочем, не чувствуют ни совершенного блаженства, ни совершенного мучения. Ибо совершенное блаженство или совершенное мучение каждый получит по общем воскресении, когда душа соединится с телом, в котором жила добродетельно или порочно»367.