Загвоздка

Так просидели мы с Ником Димой[74] далеко заполночь, потихонечку потягивая боярышник, по глоточку, попыхивая папирусами с антидепрессантом профилактики ради. Благо – осенняя погодка в эту ночь была летней, только лучше, ни мух, ни комаров. Даже тучи рассеялись и был виден Млечный Путь, несмотря на то, что в городе вообще отвратительно видны звёзды, не то, что на селе или в поле. Посмеиваясь и произнося тосты, вели мы с ним душеспасительные духоносные беседы, следующего содержания[75]:

– Почему Паганель[76] себя облил бензином и поджёг?

– Замёрз?

– В июле-то месяце? – Прям два еврея дискутируют, вопросом на вопрос оба рубят.

– Что такое Лето?

– Это осень?

– Или решил выжечь руду плоти? Судя по его последним задвигам, которыми он всех доставал: покайтесь, исповедуйтесь, в храм идите и так далее, скорее всего так и было?

– Так он улетел на огненной колеснице?

– По крайне мере попытался. А тело его перестало функционировать только в реанимации, после непродолжительной комы.

– Когда лучше умирать вообще?

– Познав Истину, то бишь став свободным.

– Это как? Что есть Истина? Пилатова диалектика, будь она не ладна.

– Пилатов дискурс! Эпиктета на него не хватало. Это ведь Эпиктет, друг рабов сердешный, изъяснил, что есть Истина. Нет, то что говорят толкователи, мол, Иисус смолчал, потому что Он есть Истина, Которую не передать словами, ибо слова это оружие этого мира и ими не выразимо Несказанное Небесное. Этого мало. Да, Он Путь, Истина и Жизнь в том смысле, что Он показал какими надо быть, чтобы быть свободным. Образом Иисуса показано примерно лекало Идеального Ччеловека, не более. Но Иисус дал намёк Пилату на Истину словами: «ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше»[77]. Именно об этом позднее будет говорить Эпиктет, древнегреческий философ, раб в Риме, потом вольноотпущенник, стоик, научая «различать то, что сделать в наших силах и что нет. Нам неподвластно все находящееся вне нас, телесное, внешний мир. Не сами эти вещи, а только наши представления о них делают нас счастливыми или несчастными; но наши мысли, стремления, а следовательно, и наше счастье подвластны нам. Все люди – рабы единого Бога, и вся жизнь человека должна находиться в связи с Богом, что делает человека способным мужественно противостоять превратностям жизни». Тот самый Эпиктет, который царя не именовал господином, но рабом своих желаний. И поэтому, прежде всего, не может быть вообще господ и никаких иерархий. Нельзя, чтобы один человек был господином другого, ибо и себе-то не можешь быть господином, владыкой, только Бог. Вослед так же Сидхартхе Гоатаме Шакьямуни, будде, если он о нём знал, он утверждал, что страдания не просто от недостигнутых желаний, а оттого, что желаем не своего, не познали Истину о себе, что твоё, а что нет и желать только своего. Хотя во Христе всё общее должно быть. Пилат не имел возможности отпустить Иисуса, это было не в его власти, он и не стал желать этого и правильно сделал, нужно делать своё дело, а не чужое. Вот так и больной спортсмен, например, не должен желать рекордов пока, но должен желать лекарств. Так и всё остальное: «Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, [ни поля его, ] ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, [ни всякого скота его, ] ничего, что у ближнего твоего»[78]. А желай только то, что имеешь и можешь иметь без судебных последствий, за что нет закона наказать: воздух вокруг, «неба синь да земли конура»[79], вода в реке, ну и всё прочее. Мечтай лишь о том, для чего рождён. Но как узнать для чего рождён, а для чего нет? Пока молод и полон энтузиазма и желаний, надо пробовать то к чему сильно тянет, лишнее отсеется, осечётся «бритвой Оккама»[80], в своём станешь мастером. Только так, исполнив свой долг, реализовав потенциал, достигнем эвдомонии, макарии, махариши, сатори, самадхи, хайре-радости, беатричи-блаженства. Как Ираклий достиг Олюверу. И только эта Истина сделает вас свободным[81], никакая иная. Смешно верить во что-то ещё.

– Мастерство не пропьёшь!