Заяц над бездной

Ануш сказал тогда, что Барона прощает, потому что он не сам умереть боится, а за дочь свою просит. Еще Ануш сказал, что у него тоже есть дочь, он из-за нее много цыган погубил, много хороших цыган погубил.

Потом Ануш сказал: половину собранных денег таборов Барон отдаст цыганам Ануша. Половину – Барон сожжет, а пепел развеет ночью, в новую луну, по ветру, у леса, что окружает старый дом Ануша. За раны цыгана, что нанесла Ана, отдаст Барон двух своих черных коней – по одному за каждую рану.

Старый же долг Лаутара Ануш с этой минуты считает прощенным.

Барон с радостью принял эти условия.

В эту самую секунду черные жеребцы в конюшне Барона встали на дыбы, заметались, и выломали стойло, и узнали свободу.

А на прощание Ануш сказал, что если Барон еще тронет его цыгана, Ануш выпьет его душу, как воду.

Никуда Барон не спешил в жизни так, как спешил уйти из страшного дома.

Возвратился Барон домой.

Встретил его Малай, и сказал ему, что сбежали кони, но Барон только махнул рукой.

У дома уже ждали его цыгане Ануша - Барон велел отдать им половину денег таборов.

Потом Барон пришел в комнату Аны.

Ана бросилась отцу на шею, и поцеловала его.

Ни слова не сказали они друг другу, потому что знали друг о друге все. Ведь были они - цыгане.

В это же время к дому Ануша пришел Лаутар.

Во дворе Лаутар увидел черных коней Барона. Они были не привязаны, но стояли у дома покорно, опустив головы.

Лаутар удивленно глянул на коней Барона.

Он долго стучал в дверь старого дома Ануша, но никто не открыл ему.

Тогда Лаутар толкнул дверь и вошел в дом.

Ануш сидел за столом. Глаза его были открыты и пусты. Смотрел он сквозь Лаутара, и слезы всех грешников белого света были в глазах его.

Лаутар сказал тогда, что это он стрельнул в цыгана, того, что прислал Ануш, и теперь пришел отдать свою жизнь, потому что кроме нее, взять с него все равно – нечего.

Ануш только рассмеялся в лицо Лаутара в ответ.

И тогда вдруг увидел Лаутар своего деда, которого не видел никогда.

Увидел он, как в пьяной смелости приходит к Анушу его дед, и берет у него деньги, много денег, а Ануш предлагает ему взять еще, больше, а дед радуется этому, а Ануш смеется над ним, и берет дед еще денег, и уносит их.

А потом увидел Лаутар, как дождливым днем вышел во двор кришмы его дед, и выстрелил себе в грудь из ружья, и это видела, и плакала девочка - мать Лаутара, Магда.

А еще Лаутар видел, как ночью того дня посадил Ануш в своем лесу еще одно, тонкое деревце.

- Долго будешь жить! – вдруг сказал Ануш, и Лаутар вздрогнул, словно очнулся от видения, что стояло у него перед глазами, миг назад жило в этой комнате, и страдало, и стреляло в себя. – Свадьба у тебя будет. Сын у тебя будет. Барон будешь. Теперь уходи, - сказал Ануш, и снова глаза его стали пусты.

Лаутар так хотел еще о чем-то спросить Ануша, но дом вдруг наполнил гул, низкий, страшный, земляной гул.

И Лаутар сам не помнил, как выбежал из дома.

Напоследок Лаутар еще раз бросил удивленный взгляд на черных коней у дома Ануша – что здесь делают кони Барона?!

Лаутар трясся в бричке Вландика Попа, местного агронома.

Бричка пылила по дороге.

- Второй раз еду сегодня по этой проклятой дороге! – рассказывал возмущенно Лаутару свою историю Вландик Попа, человек пьющий, но все еще порядочный. – И все из—за этого проклятого вина! – Вландик указал на большую бутылку, под самую пробку наполненную прохладным домашним вином. – А что делать?! Я отец своему сыну, хоть он и убийца! Напился, и зарезал! Схватил нож, я только успел крикнуть ему – не убивай его, Михай!

- Кого? – испуганно спросил Лаутар.

- Поросенка! И какого! Поросенка милиционера!

- Как это - поросенка-милиционера? – кажется, еще больше перепугался Лаутар.

- Да того самого поросенка, которого дали за магарыч нашему милиционеру, сержанту Виорелу, за то, что он закрыл глаза на то, что сделал Вержилий Торба со своей соседкой Викуцей, когда напился! Сержант Виорел, конечно, закрыл глаза. А Викуца простила Вержилия, и забрала заявление, потому что он это сделал ей уже не первый раз. А Михай взял и зарезал этого поросенка, жестоко его зарезал, на глазах Виорела, Виорел все это видел, и что, думаешь, он чувствовал? Он арестовал Михая! И вот я повез хорошего вина – два литра, сержанту Виорелу, чтобы он закрыл глаза и на Михая. А поросенка я сразу обещал Виорелу сам разделать, чтобы он не расстраивался, когда будет на него смотреть.

- Правильно! – признал Лаутар. – И что?

- И вот еду я по этой самой дороге. На этом самом месте выходят из леса трое, один такой высокий, большой, другой – похож на первого секретаря, товарэша Гроссу, точно как на плакате на первое мая, только грустный такой, а третий похож на второго секретаря товарэша Смирнова, точно как на плакате на седьмое ноября, и сам грозный такой! Я руки даже поднял, мало ли что! Сдаюсь, говорю, не стреляйте, я уже итак-итак в милицию еду! Они меня отпустили, а вино забрали. Тот, который на товарэша Гроссу похож, забрал. Пришлось мне домой возвращаться, взять еще два литра, не приду же я к сержанту Виорелу с пустыми руками!