Зайчики (СИ)

Горя заерзал, вонзил зубы в складку служащего подушкой термо-одеяла и послушно отклячил задницу, откликаясь на мужской, властный тон и проникновение в ложбинку между полупопиями мокрых, скользких омежьих пальцев.

«Вот вам и полудевка, — мелькнуло в гаснущем сознании землянина. — Мама…»

Никогда ранее юноша даже не предполагал, что он может быть настолько пассивом. Его натягивали, смачно и грубо, с хлюпаньем и похабными шлепками, потом переворачивали на спину и скакали на нем, с воем, криками и громкими, гортанными, исполненными наслаждения стонами, вновь переворачивали и засаживали, и снова укладывали на спину и оседлывали…

Сколько часов продолжалась бешеная, звериная ёбля и по сколько раз оба кончили? Горя не знал, не считал. Он подыхал от вожделения и унижения… и не сопротивлялся. А смысл? Ну не девушка Оди. Не девушка. Нигде. Доказал, блядь!

========== Памагити, или миру мир ==========

— Ты меня изнасиловал! — брошенная Горей банка с грохотом врезалась в стену и взорвалась ошметками, во все стороны брызнул пахучий мясной соус.

В принципе, землянин целился в Оди, но шустрый, гибкий как тростник омега успел уклониться. Счастливо избегнувший попадания в голову, он тут же вновь выпрямился и гневно засверкал глазищами.

— Ты был такой славный, пока спал, — юноша упер в бока сжатые до побелевших костяшек кулаки. — Я в тебя почти влюбился, можно сказать. И-игорь, — Горя скривился, — не вредничай и не кидайся? Тебе стонать больше идет…

Ну, и что было делать с этим наглым, но безусловно очаровательным кавайцем? Бить? Орать на него? Гонять по базе шваброй? Так ведь и швабры нет…

И вообще, мужественность доказывают не истериками. Настоящую мужественность.

— Оди… — Горя, повернувшись в полоборота, смотрел на разъяренного омегу с тоской. — Ты всегда такой буйный или только в течку?

Оди шевельнул бровями, сложил зацелованные, распухшие губы трубочкой и тихонько просвистел.

— Я не буйный, — возразил, поднимая к потолку украшенный двумя золотыми колечками палец. — Я активный. Разницу чуешь? А вот ты… — тот же палец с укором наставился землянину в грудь, — ты странный. И вся твоя альфячья щетина — обман. Сделал бы уже эпиляцию и не вводил никого в заблуждение. Де-евочка-а…

Даже дразнящийся, омега был жутко соблазнителен. Настолько соблазнителен… Что Горя всхлипнул. Плоть землянина откликалась: на вид кавайца, на его цветочный аромат и ужимки, на лукавый, девчачий прищур сквозь пышные ресницы, на кончик облизавшего быстро верхнюю губу алого языка.

Проклятые феромоны. Проклятый омега, который не девушка, проклятая база.

— Оди…

— Что?

— Я не буду кидаться. Прости и миру мир. Погорячился. Но ты меня и правда изнасиловал, признай.

— А ты сопротивлялся. А ты страшно протестовал. А ты… Тебе не понравилось?

— Понравилось, Оди. Давай повторим, но попозже? Нам надо бы с рацией разобраться. Или ты хочешь здесь торчать, пока все продукты не съедим?

Каваец мотнул растрепанными волосами, отрицая свое желание продолжать пребывать под старательским куполом до окончания продуктов и резко перестал улыбаться.

— Я ничего не понимаю в радиоустройствах, — сообщил он, печально заморгав. — В розетку только если воткнуть. А ты?

Горя вздохнул. Когда-то в детстве юноше доводилось посещать радиолюбительский кружок. С тех пор минуло лет десять. Удастся ли вспомнить хоть что-нибудь из хитрой науки электроники? Вряд ли — на кружке преподавали простейшие схемки, не космических масштабов.

Но ведь включить и починить — разные вещи. Плюс от рации зависят жизнь со свободой…

— Я в душ, Оди. — землянин схватил валяющееся на постели полотенце. — Сполоснусь, и пойдем посмотрим эту рацию. Не скучай без меня. Оки?

Спасти задницу от шлепка у Гори не получилось — каваец двигался легко и непринужденно, будто у него ничего абсолютно не болело.

«Зараза. Ну, погоди… Вот настрою рацию»… — подумал Горя, исчезая в душевой.

***

Рация вжживху мигала одной единственной лампочкой, сообщая — выключена. Горя опустился перед ней на корточки.

— Что написано под кнопками, Оди? — спросил юноша у присевшего на пол рядом омеги, рассеянно скребя ногтями колющийся щетиной подбородок. — Прочитай, пожалуйста.

Каваец миленько-небрежно пожал хрупкими плечами, солнечно улыбнулся и принялся наматывать на палец локон.

— Не могу, — ответил с музыкальным смешком. — Это не язык вжживху. Другой какой-то.

Лицо Гори потрясенно вытянулось.

— Не шути! — землянина крупно перетрясло и облило ледяным потом. — Ты хочешь сказать — мы здесь застряли без связи? Даже сигнал СОС послать не можем?!

Продолжающий сиять Оди потянулся и пальчиком вдавил на рации две кнопки.

— Уже посылаем, — юноша довольно ухмыльнулся, показав клычки. — Это тебе кровавая месть, И-игорь, за консервы. Я лично стену отмывать отка-азываюсь, пусть проту-ухнет и воня-ает.

Хлопок по кавайской, упругой ягодице от Гори, тонкий девчачий кавайский радостный визг, и омега уже несся прочь.

— Памагити! — верещал, — меня бьют!