Заигрывающие батареи

— Да что ты как испуганное дитя, нет тут никого, кроме нас — не без досады проворчал старшина. Попыхал недовольно трубочкой. Помолчал, потом сказал задумчиво:

— Вожак хорош, пока он ведет свою стаю правильно. Да, раньше все шло хорошо. А сейчас — нет. И чем дальше, тем хуже. Как ты думаешь, что бы изменилось, если бы этот дурацкий заговор получился? Было бы хуже, как думаешь?

— Я даже боюсь представить, какой бы это был крах! — честно признался Поппендик.

— Ты серьезно? Или шутишь?

— Серьезно! Без фюрера мы… — начал было говорить Поппендик, но его собеседник только досадливо сплюнул.

— Германия существовала без фюрера тысячи лет. Сколько было вожаков? Ну, к примеру — когда удрал Кайзер и нас бросил на произвол судьбы — что, мы все погибли? Нет, его заменили другие, нет незаменимых. Конечно генералы ни черта бы хорошего не придумали, но было бы сделано самое главное, даже если бы они сдались англичанам. Ты не подпрыгивай и не ерзай, я знаю, что говорю. Главное — русские не вошли бы на территорию Германии. Уж поверь, англо-саксы их бы не пустили. И русские остались бы в своей нищей разоренной стране, где мы выжгли все, что смогли. Да, нам бы пришлось солоно, хотя кто знает… Мы бы воевали вместе против русских, вполне вероятно. Ведь они все равно будут воевать с русскими, им тесно на маленькой планете вместе. А мы — хорошие солдаты, с какой стороны не смотри.

— Так ты считаешь, что генералы бы договорились с лайми? — всерьез удивился командир роты.

— Абсолютно! Само собой разумеется, дружище! Ты думаешь, что у наших носителей лампасов хватило бы ума на такое самостоятельно? Что они не получили гарантий? Лично я не сомневаюсь, что в случае успеха тут же был заключен сепаратный мир. И русские остались бы с носом перед закрытой от них границей Рейха. А за это можно было бы многое отдать, лишь бы они не пришли к нам…

— Сейчас ты так говоришь, словно знаешь, как русские будут нас резать! — как-то странно пискнул Поппендик. Его всерьез пугал уверенный тон старшины, словно это пифия, изрекающая страшную волю богов.

— Будут. Если они хоть немного знают о наших забавах. А они — знают. Тогда, в 41 году каждому воевавшему было обещано по поместью и 50 рабов-туземцев. Мне это было даром не надо, я потомственный горожанин, копаться в навозе — не моя радость. Но мы тогда поняли, что такое — быть Господином!

— Стоп! Это же нормальное обращение друг к другу. Я вот буду после войны — господин Поппендик…

— Да, ты не понимаешь… Вежливое обращение к любому обсосу — не тебя имею в виду, нет, но — к любому шибздику, у которого от мужчины — только ширинка в штанах, да жидкая растительность на ублюдочной мордочке, как у нашего лейтенанта, чтоб он утонул в своем говне — это выхолощенная тень былого, когда Господин — это было реальным отражением силы и воли, когда от воина и мужчины зависели жизни целых племен. Никогда больше я не жил так, как тогда… Нас выпотрошили на фронте и отвели на переформирование, практически без техники и с половиной людей.

И мы помогали в умиротворении бандитских областей полиции и СС. Поверь, я в школе тоже учился и помню рассусоливания про рабство в древнем мире. Никто не мог внятно это понять. Это была фигура речи, сами же учителя понятия не имели, что такое — быть Господином среди рабов. А мы — мы это ощутили на себе. И мы — воины Рейха — были Господами. Мы могли делать все, что хотели. Все! Ты не поймешь этого, пока сам не почувствуешь — что это такое — Господство! И вседозволенность. Да, мы тогда были равны богам! Прозит!

— Нам зачитывали приказ об особой подсудности на оккупированной территории и я знаю, что наказывать за жестокое обращение с местной перхотью не принято. Но все равно не вполне понимаю тебя. Ну, пристрелил ты кого-то или отнял что вкусное…

Старшина вздохнул, как это делают печальные взрослые, столкнувшиеся с самоуверенностью детей. Глянул на собеседника не то, чтоб свысока, но как-то снисходительно и поппендику захотелось потрогать свои губы пальцами — нет ли во рту соски?

— Ну, был у нас один бывший стекольщик, так ему нравились самочки помоложе — которые еще совсем безгрудые и чтобы лобок без волос. А другому — браконьеру — наоборот нравились сисястые, он потом любил отрезать им дойки, вспороть после развлечения брюхо и поучительно потребовать, чтобы баба «держала себя в руках» — кишки-то им приходилось и впрямь руками собирать, пока живы были. Держали себя в руках, да. Наш ротный тоже был не промах, но ему нравились девки в соку, мы ему старались девственниц найти, но это было несложно, у этих дикарей — если не замужем, то почти всегда — девственна.