Заиндевевший

Все это время Асмунд находился рядом с ней. По ночам пытался согреть ее теплом своего тела, но это не помогало. В итоге и его покинул сон.

Весь последний день пути Лея ехала с Асмундом в одном седле. Самостоятельно на лошади она уже не могла держаться — силы совсем покинули ее. Фрост переживал, что не довезут ее до лагеря живой, и даже пытался уговорить Асмунда оставить ее в лесу, в охотничьей хижине. Стоило только тому услышать предложение друга, как чуть не убил его — кинулся в драку без предупреждения. Хорошо, их сразу растащили, а иначе не известно, не пришлось бы оставлять Фроста в той самой охотничьей хижине. До самого лагеря они больше не сказали друг другу ни слова: Асмунда душила злоба на непрошибаемость друга, а Фрост дулся, полагая, что предложил наилучший выход из сложившейся ситуации, а этот упрямец даже выслушать не захотел.

Асмунд спешился и снял с лошади Лею. Далее, не говоря никому ни слова, он подхватил ее на руки и направился к дому Ханы. Фрост проводил друга сердитым взглядом. Конечно же, ему тоже было жалко эту загубленную молодую душу, но он не понимал, зачем Асмунд вешает на себя дополнительные проблемы. У него их и так выше крыши, так еще и с убогой возится. Впрочем, долго ломать голову Фрост над этим не стал. Его со страшной силой тянуло к малышке Виве, которая, поди, заждалась. Да и он так соскучился по ее нежным ручкам и губкам, до того истосковался по сладкому телу, что, дав распоряжение позаботиться о лошадях, рванул к своему дому.

— Где мы и куда ты меня несешь? — спросила Лея.

Она снова начала дрожать. Как Асмунд ни прижимал ее к себе, но побороть дрожь был не в силах.

— Ты дома, — коснулся он губами к ее лбу, но тут же отпрянул, таким тот показался ему холодным. — Здесь тебя никто не обидит.

Пара слов отняли у Леи последние силы, и она снова потеряла сознание, обмякнув в руках у Асмунда. Он прибавил шагу. К дому Ханы практически прибежал.

Она встречала их на крыльце.

— Скорее! Клади ее на диван, — велела она, разворошив угли в очаге и кинув туда щепоть какого-то порошка. Тот вспыхнул, издав легкий хлопок, и по комнате поплыл розоватый дымок со сладковатым запахом. — Это защитит нас от злых духов. Они не оставляют ее ни на секунду. Я должна прогнать их отсюда.

Асмунд опустил Лею на диван и наблюдал за действиями Ханы. Она стала посреди комнаты, выпрямила спину, и принялась монотонным голосом произносить заклинания на непонятном языке. Сладкий запах становился все более насыщенным. Он проникал в нос и застревал в горле. Голова кружилась от безостановочного бормотания колдуньи. Асмунд с опаской поглядывал на Лею, чувствуя, как даже ему становится все хуже. Наконец, Хана громко выкрикнула какое-то слово, распахнула дверь, выпустив облако розового дыма, и с шумом захлопнула вход в жилище.

— Теперь мы остались одни, но они снова вернуться, чтобы пытаться утащить ее, — устало выдохнула она, приближаясь к дивану. — Бедная девочка. Как же тебе досталось.

В голосе Ханы слышалось столько скорби, что Асмунд почувствовал себя таким несчастным, словно внезапно остался совершенно один на всем белом свете.

— Ты сможешь ей помочь? — судорожно вздохнул он и закашлялся. Во рту все еще держался сладкий привкус.

Хана не ответила. Она склонилась над Леей и принялась водить над ее телом руками, не касаясь. При этом она все время к чему-то прислушалась. Асмунд даже боялся дышать, чтобы не мешать ей. Особенно долго она исследовала область груди Леи. Бесконечно долго она водила над ней руками, как показалось Асмунду.

— В ней поселился лед, — заговорила она, выпрямляясь и стряхивая что-то невидимое с рук. — Он убивает ее. Духи пытаются завершить проклятье, которое было прервано в самый последний момент. Еще бы миг и перерождение свершилось бы. Я могу изгнать из нее лед, но не вернуть зрение и желание жить.

— А что-нибудь в силах ей помочь?

— Только она сама, — вздохнула Хана. — Я не знаю, что именно произошло, но в какой-то момент у нее пропало желание жить, еще до ледников. Именно поэтому она с такой охотой впустила в себя проклятье. Потеря памяти и слепота — ее собственная защита от горя. Вот только, боюсь, процесс этот односторонний.

— Но ты сможешь сделать так, что хотя бы смерть ей не будет угрожать? — допытывался Асмунд. Сейчас для него самым главным было знать, что она живет, дышит с ним одним воздухом. Как только перестанет она дышать, так сразу же оборвется и его жизнь.

— Смогу, если это можно будет назвать жизнью, — пробормотала Хана.

Затем она повернулась к нему и внимательно рассмотрела с головы до ног.

— Ты сам-то… выглядишь ужасно.

Асмунд смотрел на нее недоуменно. Что вызвало улыбку на ее губах? Почему его плачевный, в чем он и сам не сомневался, вид так насмешил ее?

— Не удивляйся, — вновь стала серьезной Хана. — Я не сошла с ума. Просто сейчас ты выглядишь живым. Никогда раньше не видела тебя таким… несчастным. Я очень рада, что этой малышке удалось растопить лед в твоем сердце.