Закат и падение Римской империи

Собрание таких грозных военных сил и на море и на суше оживило надежды юного Алексея; и в Венеции и в Заре он обращался к крестоносцам с просьбой возвратить ему престол и освободить от отца. Царственный юноша был рекомендован королем Германским Филиппом; его просьбы и его наружность возбудили в крестоносцах сострадание а за его дело взялись и выступили ходатаями маркиз Монферратский и венецианский дож. Два старших брата Бонифация были связаны с императорским семейством двойными узами родства и званием цезарей; сам Бонифаций надеялся получить какое-нибудь королевство в награду за свою важную услугу, а более благородное честолюбие дожа Дандоло имело в виду громадные выгоды, которые его отечество могло извлечь из расширения своей торговли и своего владычества. Благодаря их влиянию послам Алексея был оказан любезный прием, а хотя его предложения, были так щедры, что возбуждали недоверие, как выставленные им мотивы, так и обещанные им награды могли служить оправданием для отсрочки главного предприятия и для направления в иную сторону тех военных сил, которые были собраны для освобождения Иерусалима. Алексей обещал и от своего собственного имени и от имени своего отца, что лишь только они воссядут на константинопольском престоле, они положат конец продолжительному расколу греков и подчинятся вместе со своими подданными законному верховенству римской церкви. Он обязался вознаградить усилия и заслуги крестоносцев немедленной уплатой двухсот тысяч марок серебра и лично сопровождать их в Египет или же, если это окажется более целесообразным, содержать для защиты Святой Земли в течение одного года десятитысячную армию и в течение всей своей жизни пятьсот рыцарей. Эти соблазнительные условия были приняты Венецианской республикой, а красноречие дожа и маркиза склонило к участию в этом блестящем предприятии графов Фландрии, Блуа и Сен-Поля вместе с восемью французскими баронами. Наступательный и оборонительный союз был скреплен их клятвами и печатями, и каждый из них, сообразно со своим положением и характером, увлекся общественной пользой или своими личными выгодами, блестящей ролью людей, возвращающих престол загнанному монарху или искренним и основательным убеждением, что все их усилия в Палестине будут бесплодны и безуспешны, если освобождение Иерусалима не будет облегчено предварительным приобретением Константинополя. Но они имели под своим начальством вольных людей и волонтеров, многие из которых, считая себя их равными, и рассуждали и действовали по-своему; в среде солдат и духовенства не было единомыслия, и хотя значительное большинство одобрило заключенный союз, многочисленность и аргументы тех, кто был противоположного мнения, заслуживали серьезного внимания. Самые отважные люди робели при рассказах о морских силах Константинополя и о его неприступных укреплениях, а их опасения прикрывались в глазах других и, быть может, в их собственных более приличными возражениями, основанными на требованиях религии и долга. Они ссылались на святость своего обета, заставившего их покинуть семьи и родину для освобождения Святого Гроба, и на то, что никакие темные и лукавые политические расчеты не должны отклонять их от предприятия, исход которого в руках Всемогущего. За свою первую ошибку - за нападение на Зару - они уже были строго наказаны и угрызениями своей совести и порицанием со стороны папы, и они не желали еще раз марать свои руки в крови своих братьев христиан. Римский апостол произнес свое решение, а они не должны присваивать себе право наказывать греков за их раскол или византийского монарха за его мнимую узурпацию. Основываясь на этих принципах или предлогах, многие из самых храбрых и самых благочестивых пилигримов покинули лагерь, а их отступление было менее пагубно, чем явная или тайная оппозиция недовольной партии, старавшейся при всяком удобном случае сеять в армии раздоры и препятствовать успеху предприятия.