Закат империи

«Известие это состоит в том, что мой лучший друг и твой наречённый жених Максимиан после одного прискорбного случая на охоте потерял слишком много крови и теперь уже не слишком горит желанием лишиться оставшейся, вступив в законный брак с самой надменной из красавиц. Более того, он изложил мне свою сокровенную просьбу — уговорить и тебя отказаться от данного брака по взаимному согласию. Но, поскольку любое расставание происходит намного легче, если только не перерастает в одиночество, постольку он сам уже нашёл себе утешение и искренне советует тебе последовать его примеру. Его утешение зовут Беатрисой, хотя он сам предпочитает называть её «ангелом». Твоё утешение могло бы зваться Корнелием, то есть по тому имени, которым его наградили родители, или по тому имени, которым ты соблаговолишь наградить меня сама, например, «мой львёнок». О, я прекрасно представляю себе твой гнев по поводу моего друга, но посуди сама, разве мог он поступить иначе, ведь каждое живое существо приручается лаской, а отталкивается побоями и злобой. Что уж тут говорить о человеке, а тем более о поэте, самом чутком и легкоранимом существе на свете!

Позволь же теперь немного рассказать о себе, чтобы ты легче могла уяснить, что сможешь обрести от такой замены...» «Мерзавец, он даже не сомневается, что я приму его гнусное предложение! — сжимая кулаки, подумала Амалаберга. — Он крупно заплатит мне за свои оскорбления!»

«...Во-первых, ты любишь унижать и оскорблять, а я кроток и миролюбив, так что мы отлично поладим. На каждое твоё оскорбление я буду отвечать лаской, а на каждую ласку... лаской вдвойне. Далее, ты девушка умная и надменная, а я человек весёлый и недалёкий, так что мы представляем из себя такие крайности, которые могли бы прекрасно сойтись вместе. Ведь согласись, будь мы оба умны, то не избежали бы споров, а так я буду с тобой соглашаться и ты будешь иметь надо мной верх. Ты любишь всегда и всюду иметь верх... ну и прекрасно, потому что я тоже люблю позу «всадница»...» Амалаберга так рассвирепела, что издала сдавленное рычание.

«О, я, кажется, несколько увлёкся, так что оставим обсуждение этой интересной темы на потом. Итак, чтобы тебя не слишком расстраивало непостоянство моего друга Максимиана, позволь мне сделать для тебя то, что не сумел и не захотел сделать он. А чтобы тебе легче было понять, о чём идёт речь, в заключение своего письма я хочу привести небольшое стихотворение Асклепиада Самосского:

Брось свою девственность, что тебе в ней? За порогом Аида
Ты не найдёшь никого, кто полюбил бы тебя;
Только живущим даны наслажденья любви; в Ахероне
После, о дева, лежать, будем мы, кости и прах.

С трепетом и почтением жду твоего ответа»

Корнелий намеренно шёл на риск, отправляя Амалаберге столь циничное и откровенное послание. Весь его уже достаточно богатый любовный опыт говорил о том, что женщина должна сходить с ума от ярости или любви к своему поклоннику, терзаться любыми, пусть даже самыми злыми чувствами, но только не быть к нему равнодушной! Невозмутимость — это самый надёжный щит, поэтому для того, чтобы завладеть вниманием женщины и заставить её думать о себе, надо в первую очередь лишить её этого щита. А чем можно «возмутить невозмутимость» у той, которая отличается особой надменностью? Разумеется, нанеся удар по её самолюбию!

Он был не слишком высокого мнения об уме Амалаберги, а потому ожидал, что она просто не ответит на его письмо, и мысленно повторял про себя любимую эпиграмму:

Милой своей написал. Нет ответа. Не даст она, значит?
Но ведь, наверно, прочла, что я писал. Значит, даст?

Однако спустя день появился слуга из дома Тригвиллы и передал ему запечатанные дощечки. Корнелий задумчиво улыбнулся, повертел их в руках и решил, что там содержится самая грубая и яростная отповедь. Но, когда он начал читать, то поневоле изумился тому, как явно недооценивал Амалабергу. Вот что писала ему готская принцесса: