Закат на Босфоре

Женщина повернулась, давая Горецкому разглядеть остальную часть комнаты, где возле дивана, обитого когда-то полосатой, а теперь совершенно вылинявшей тканью, стоял низенький толстячок в таком же полосатом, как обивка дивана, халате. Он страшно вращал глазами, волосы воинственно курчавились вокруг круглой плеши.

— Кто этот мосье? — крикнул он, театрально взмахнув рукой.

Его жена пожала плечами.

— Прошу прощения, мадам, — заторопился Горецкий, — я бы хотел с вами побеседовать об одном очень важном деле…

— Что вы себе позволяете? — завопил толстяк. — Что вам угодно от моей жены?

Женщина вдруг повернулась к Горецкому, округлила глаза и прижала палец к губам.

— Я тороплюсь в театр, — громко сказала она.

— Я охотно вас провожу! — обрадовался Горецкий.

— Но позвольте… — надрывался толстяк.

Тогда Горецкий сунул ему под нос свои неотразимые документы. К тому времени, когда до несчастного мужа хорошенькой француженки дошло, что к нему пришли из полиции, его жены и полковника Горецкого в комнате уже не было.

— Я сразу поняла, что вы по делу, — оживленно заговорила Нинетт, когда они вышли на улицу.

— И вы догадываетесь по какому? — улыбнулся полковник.

— Ох, — простонала она, — разумеется, это из-за убийства того ростовщика. Наверняка кто-то мог видеть меня, когда я приходила в тот роковой день.

— Вы не ошиблись, сударыня. — Горецкий взял Нинетт под руку и подтолкнул к двери небольшой, но уютной кофейни. — Не откажите побеседовать со мной здесь.

Она вздохнула, но вошла внутрь.

— Итак, кто же меня видел в день, когда убили этого несносного старикашку? — начала Нинетт, как истая француженка сразу беря быка за рога.

— Никто вас не видел, я сам догадался, — улыбаясь произнес Горецкий. — И если вы сейчас откровенно ответите на мои вопросы, муж не узнает, что вы закладывали ростовщику золотое кольцо с топазом.

— Муж не должен знать, что оно вообще у меня есть! — с досадой воскликнула Нинетт.

— Итак, в тот день вы встали пораньше и тайком от мужа побежали выкупать свое колечко, — начал Горецкий. — Поймите, сударыня, мне совершенно неинтересно, откуда вы взяли на это деньги, кто вам их дал.

— В таком случае да, я действительно пришла утром выкупать кольцо. Я дождалась, когда его служанка, эта старая карга, уйдет на базар, и постучала.

— Он сам открыл вам дверь?

— Разумеется, в доме больше никого не было. Он не очень-то обрадовался, когда меня увидел, — еще бы, он-то небось думал, что я не приду и кольцо достанется ему. Но все же провел меня в лавку и стал рыться в своих дурацких книгах. А я достала деньги и ждала, когда он отдаст мне кольцо. Но этот мерзкий старый жулик вдруг покачал головой и заявил, что я просрочила. Почему, интересно знать? Да потому что я отдавала кольцо в залог двадцатого января на тридцать дней. А сегодня двадцатое февраля. Но я, видите ли, забыла, что в январе не тридцать дней, а тридцать один. Стало быть, срок уплаты прошел, и кольцо он мне не отдаст.

— Как же вы забыли? — посочувствовал француженке Горецкий.

— Да ничего я не забыла! — воскликнула она. — Просто этот отвратительный старикашка говорит, что берет залог на месяц, а сам пишет — тридцать дней. Мерзкий, мерзкий обманщик, поделом ему!

Она вдруг замолчала и испуганно посмотрела на Горецкого.

— Надеюсь, вы не думаете, что это я его убила?

— Что вы, сударыня, у меня и в мыслях этого не было! — искренне воскликнул он. — Но как же вы вышли из такого трудного положения?

— О, я не потеряла головы! — самодовольно ответила Нинетт. — Я не стала плакать и умолять. Я пригрозила, что приведу своего любовника, который служит в оккупационной службе. Старик нарушал законы, поэтому испугался, хотя и не очень-то мне поверил. Но решил не связываться из-за такой мелочи, как кольцо. Поэтому он сказал, что если я заплачу проценты за месяц и еще за один день, то смогу забрать кольцо. Противный крохобор!

— Мадам, вы очень находчивая женщина! — восхитился Горецкий.

— Ведь я же француженка, мосье, — скромно потупилась Нинетт. — Я отдала этому кровопийце все деньги, что были у меня в этот момент, — выскребла последнюю мелочь. Он швырнул мне кольцо, и я вышла.

— Что же было дальше? — вежливо, но настойчиво спрашивал Горецкий.

— Это все, мосье.

Полковник Горецкий вздохнул и взял ее за руку.

— Дорогая мадам, не нужно меня разочаровывать, — ровным голосом произнес он и снял пенсне, — я же знаю, что произошло еще что-то важное.

Нинетт подумала немного, посмотрела в его проницательные жесткие глаза.

— Мосье действительно обещает, что никто про это не узнает? — доверительно прошептала она. — Иначе у меня могут быть неприятности.

— Даю вам честное слово, — заверил Горецкий.

— Денег у меня не было даже на извозчика, я страшно разозлилась и пошла пешком. Но, пройдя два квартала, хватилась перчатки. Я подумала, что потеряла перчатку там, у ростовщика, когда рылась в карманах в поисках денег, и решила вернуться в лавку. Не хватало еще из-за этого старого кровопийцы лишиться совершенно новых перчаток, которые я покупала в Париже у Версье!

— Полностью с вами согласен, — вставил Горецкий. — Итак…