Закат раздрая. Часть 2. Юрий Данилович (1281 – 1325)

Гургена ханского, потом

Считай, что жизнь напрасно тратил,

Сумеет выпороть кнутом

Из тела душу кат ордынский,

А после подло, по-бандитски

В неволю заберёт семью,

Родную Тверь придав огню.

Поняв бесплодность диалога,

Где каждый мнит, что он десны́й¹³⁷,

Взглянув на Михаила строго,

Промолвил гневно Кавгадый:

«Раз невозможно сговориться,

Вас ждёт ордынская столица –

Пусть царь Узбек ваш спор решит,

А не на бойне меч и щит».

Как мог Михайло отказаться,

При этом мысля о худом?

И в рамках тесного абзаца,

Не рассказать, с каким трудом

Тверской согласием ответил¹³⁸,

Явив смиренье, добродетель.

В душе ж черным черно, увы,

От предвкушения беды.

Залог согласья всем понятен:

Агафью с миром отпустить,

Новогородцам за замятни

Не длить неволи злую нить,

Свободу княжичам московским,

Удельным распрям — заморозки,

Пока ответ хан выдаст свой,

Тверь строго держит мир с Москвой.

3

С решеньем согласился Юрий,

И на заснеженном холме

Он ждёт, чтоб конь в живом аллюре

Жену привёз. Наедине

Стоит, наряженный богато,

В кудря́х багровых, у заката

Как будто цвет волос отъял,

Величье взяв у гордых скал.

Торжка страдальцы, новгородцы

Уже ушли под кров родной,

Почти что опочило солнце,

Где ж братья с молодой женой?

Змеится к горизонту войско.

Когда ж родных обнять по-свойски?

И вдруг летят, коняги в мыле:

«Агафью во Твери убили!».

Ну, что за бред несут, ей-богу?

Уж не лишились ли ума?

Лишь по болезни видеть могут,

Чтоб та, что Юрью так важна

Юдоль, что светом озаряла,

Ушла, прожив до боли мало.

И став от раздраженья бел,

Ужасным гневом закипел:

«Вы бросили мою княгиню?!», -

Во злобе Юрий прокричал, -

«И чтобы оправдаться ныне

Несёте словоблудий шквал?

Кто смерти мог желать супруге,

Когда застыли харалуги¹³⁹?».

Но братья — вестники утрат,

Не поднимая взгляд, молчат.

«Может в Твери недугом тела,

Нежданный пережив полон,

Она всего лишь заболела,

Иль дух от горя утомлён?».

Но Кавгадый, скорбя потере,

Весть горькую удостоверил:

«Есть слых, коназ, что Михаил

Кончаку зельем отравил¹⁴⁰!».

«За что?!» — вскричал не криком — рёвом,

Величие в момент забыв,

И как былинку вихрь суровый

К земле прижал судьбы надрыв.

Он по земле застывшей ползал,

Хватая снег, без всякой пользы.

Уж не кричал, а жалок, шал

В безмолвном приступе дрожал.

Пока не сел, согнувшись враз,

И взор надолго не погас.

4

Дорогу до Москвы не помнил.

Деревья, снег, полоски изб,

Полу́ночи сменяли полдни,

То солнце, то обилье брызг

Звёзд ночью небо покрывало,

Как пух полнящий одеяло.

Казалось годы длится путь,

Но ехали всего-то чуть.

Уже в Москве беде покорный

Стал больше думать про Сарай.

Утраты боль… все это скорбно,

Но надо в путь, хоть помирай,

А там страдай напропалую,

Царя не спас сестру родную.

Теперь неважно, что был зять,

Свою бы жизнь не потерять.

И тут докладывают князю,

Что прибыл из Твери посол.

Михайло мира ищет! Наземь

Посланец грянул как вошёл:

«Великий князь, с любовью прибыл,

Чтоб распрямились зла изгибы,

Чтоб пережив век грозовой,

На век сдружилась Тверь с Москвой».

«С любовью?» — вмиг поднялся Юрий,

От гнева бел как полотно.

«С любовью?!», — оголтелой бурей

К посланцу прыгнул: «Мудрено-о

О мире молвишь, но сначала

Скажи, с женой моей что стало?

С чего здорова, молода,

В Твери увяла навсегда?!».

«Но князь Тверской… Наш князь великий…», -

Посол попятился назад.

«Великий?! Смерд! Святые лики

Свидетели, что только ад

Мог это зло назвать великим!».

Вцепившись шею горемыки,

Швырнув посла что было сил,

Об стену голову разбил¹⁴¹.

«Великий. Грозный победитель…

В Тверь эту падаль отошлите!».

Суд

1

Пришла година ехать к хану.

Москвою поезд снаряжён.

И с Юрьем вместе рядом встанут

Князья Залесья¹⁴². На рожон

Им лезть возможно неохота,

Но феодальная вольгота

Небезгранична, как допрежь:

Велели — мчишься за рубеж.

Михайле тоже надо б ехать,

Но дани долг, ростовщики

Ждут серебра, вязанки меха,

А где их взять, когда легки

Лари тверские от набега?

Нет ничего-то кроме снега,

Но не его ж сырую кидь¹⁴³

В Сарай для откупа тащить.

А не приедешь, быть разору.

Орда карает за долги.

Не подчинишься, так соборуй

Ты пол Твери, а сам беги.

А где укрыться от удара?

Кто сам Ордой не замаран?

Руины Киева? Волынь?

Москва?.. Да лучше сразу сгинь!

Беда не ходит в одиночку.

В злосчастье верь или не верь,

Пока с долгами ставил точку,

Внезапно вспыхнул город Тверь.

Начавшись где-то у посада,

Лихой огонь пожрал полграда,

Амбары, стены — всё вокруг,

Одних церквей спалил шесть штук¹⁴⁴.

И чтоб спасти людей и время,

Чтоб серебра набрать на долг,

Михайло страшное решенье

Принять не без смятений смог:

Пока в Орду отправить сына

Совсем мало́го Константина¹⁴⁵,

Чтоб там, уняв Узбека пыл,

В заложниках пока побы́л¹⁴⁶.

2

Степная стужа неприятна,

Осколками позёмка бьёт,

И снег не снег — крупа, да пятна

Былья промерзшего в намёт

Коней не позволяют бросить,

Чтоб не тащиться на морозе.

Зато уж точно хана знать

Не выйдет нынче кочевать.

Добра́лись. С прочими князьями

В измёрзшихся сугробах шуб

Ввалились на подворье, сами

Как будто льды. Зашли в прируб.

Холопы, тоже чуть живые,

Так словно делая впервые,

Как будто перст один, не пять,

Айда князей разоблачать.

Зашли в тепло, отпились мёдом.

Тем часом баня подошла,

И Юрий поступью нетвёрдой

В парную брёл, едва дыша.