Закат Тьмы

– Портала, подобного вашему, Ваше Величество, нам не открыть. – Лорд Валтанор коротко развел руками. – Сие вне возможностей Синего ранга. В наш портал не войдут конные Оркские лавины, разве что несколько десятков воинов небольшими группами поочередно. Но мы сможем протянуть его точно в портальную арку Мрачного Бастиона.

Земная твердь под ногами внезапно просела, забирая с собой два десятка воинов, и мощная каменная кладка крепостной стены с громким хрустом дала трещину, в мгновение ока рассёкшую неприступное укрепление до самых зубцов. Крики проваливающихся под землю людей заглушил истеричный вопль торжествующего к’Зирдского войска, и крупный фрагмент стены рухнул, с грохотом осыпаясь в образовавшуюся под ним пустоту.

– Подкоп!!! – опомнился кто-то из солдат. – Они выдолбили фундамент и обрушивают стену!

– Спасайте Принца! – заорал легат в доспехах Королевской Гвардии. – Убрать магов с башен!!!

Сразу два участка стены по соседству содрогнулись, брызгая трещинами, и обвалились, поднимая густые клубы земляной пыли, заживо погребая оборонявших их воинов. Защитники уцелевших стен Мрачного Бастиона что есть силы бежали к лестницам, стремясь покинуть проваливающиеся под землю укрепления. Надвратная башня замка, на которой в данный момент находился Принц Зигфрид, оказалась меж двух обвалов и раскололась надвое, и одна её половина медленно заваливалась в сторону ближайшего подкопа. Телохранители наследника престола, пытаясь удержаться на ногах в кренящейся башне, схватили Принца и потащили к внутренней лестнице, но та с хрустом обвалилась, отрезая путь вниз.

– Канат Принцу! – прокричал один из телохранителей. – Снимайте трос с катапульты, пока мы ещё живы! Будем спускаться по веревке! Всем отойти с западной стороны, она сейчас рухнет!

– В первую очередь спускайте наземь магов! – Облаченный в измятые множеством сабельных ударов доспехи Принц недовольно вырвался из рук телохранителей и бросился к краю башни: – Где к’Зирды?

Бескрайнее море песочников, заполонившее примыкающие к одинокой горе пастбища, бесновалось от восторга, взирая на рушащиеся крепостные стены. Заметив фигурку человека на самом краю накренившейся башни, ближайшие к подножию тумены дали залп из луков более от злобы, нежели рассчитывая поразить цель. За пять дней и ночей осады Мрачного Бастиона змеиные языки усвоили, что их короткие луки слишком слабы для стрельбы на подобные дистанции. Немыслимо огромные и густые потоки стрел Детей Ратхаш, в обычном сражении затмевающие собою полуденное солнце, не долетали до выстроенного на вершине горы замка и осыпались в полулиге от крепостных стен, в десятке саженей от передовых редутов, запирающих узкую ленту тянущейся в гору дороги. Даже метательные снаряды катапульт и баллист не представляли для гарнизона замка великой опасности. Ибо сии заряды хоть и долетали до крепостных стен, но так как их прилет в цель осуществлялся снизу вверх в силу изрядной высоты горы, то к моменту попадания скорость зарядов уже не была столь высока, каковой была бы в бою обычном. Сама гора имела три склона, весьма обрывистых, и лишь один пологий, но и его наклон был долог длиною и изрядно крут. Посему к выстроенному на самом краю горной вершины замку можно было попасть лишь по узкой дороге, тянущейся от подножия до охранных редутов почти прямой лентой три четверти мили. Пара боевых магов и три-четыре сотни умелых лучников могли удерживать неприятеля весьма долго ещё на подступах к редутам, не утомляя себя сверх меры. Конечно, существовала некая призрачная опасность, что Орки влезут на крепостную стену прямо по отвесным склонам горы. В военных трактатах Галтании неоднократно упоминается, что Дети Ругодара, в тот момент, когда в их крови вскипает безудержная жажда смертоубийства, способны взобраться чуть ли не по отвесной стене на огромную высоту, если снимут тяжёлые доспехи. Именно таким образом отряды Оркских кланов, приходящие с набегами из Северного Ругодара, часто причиняли пограничным рубежам Галтании изрядные беды. Но Ругодар от Нимии столь далёк, что сие допущение являлось исключительно теоретическим, и Мрачный Бастион более пятисот лет считался неприступным.