Закатная песнь

И потом в один из дней по Кинрадди прокатил мотор, свернул на перекрестке и поехал вниз к Денбарну. Он остановился подле Мельницы, и люди кинулись к дверям, и все стали выглядывать, недоумевая, кто бы это мог быть, Мельница-то была заперта и стояла пустая. И, когда мотор остановился, из него вышел человек, а следом ещё один, двигался он еле-еле, и он взял первого за руку, и они черепашьим шагом потащились к дому мельника, и больше никто ничего не видел. Но вскоре вся округа знала, что это было за представление, это вернулся Длинный Роб собственной персоной, он так и не сдался, его посадили в тюрьму и ужасно с ним обращались; но он не сдавался, что бы с ним не делали, он смеялся им в лицо Прекрасно, приятель, прекрасно. Наконец, он объявил голодовку, это когда ты назло другим моришь себя голодом до смерти, и с того дня становился всё слабее и слабее. В итоге из тюрьмы его отвезли к одному докторишке, и доктор этот сказал, что держать его бесполезно, не будет от него пользы ни его Королю, ни стране.

Так он, наконец, вернулся домой, в народе говорили, что он превратился в полную развалину, едва мог вставать и ходить или готовить себе еду, как он одевался – одному Богу ведомо. И Матч с Манро держались от него за версту, и Гордон тоже, он получил по заслугам, подлый прогерманец, говорили они. И когда Крис это услышала, жалящая боль пронзила её глаза, и она позвала старого Джона Бригсона, и велела запрягать повозку и грузить её овсом, чтобы, навроде как, везти к Робу на вымолот; и Крис тоже села в повозку и взяла к себе на колени молодого Юэна, и они выехали из Блавири. У дома мельника Крис велела Бригсону остановиться, и отыскала на дне повозки корзинку, которую сама туда положила, и через двор побежала к двери в кухню. Дверь была полуоткрыта, в доме стояла темнота, еле-еле мерцал огонь, однако Крис разглядела фигуру сидевшего человека, она остановилась и стала вглядываться, казалось, это был старик с белым иссохшим лицом, руки его суетливо копошились, разжигая трубку.

Она окликнула его Роб! и он посмотрел на неё, и она увидела его глаза, наполненные ужасом пережитого, он воскликнул Крис! Господи, это же Крис Гатри? Потом она трясла ему руку и плечо, вспоминая, каким он был, не глядя на него, вспоминая, каким он стал славным соседом для них с Юэном, когда они только поженились. И она спросила Чего ты здесь сидишь! Тебе надо лечь в постель, и Роб сказал Чёрта с два, в постели я на всю жизнь навалялся. Я бакалейщика ждал, а он не остановился, хотя знает, что я дома. Видать, всё еще злится на прогерманцев.

Крис посоветовала ему не обращать внимания на бакалейщика, и говорила с ним сурово, чтобы не расплакаться, видя его таким; и она велела ему пойти поболтать с Джоном Бригсоном. И как только он, хромая, уковылял, опираясь на палку, она осмотрелась и принялась за уборку, и разожгла жаркий огонь, и стала выкладывать свежие яйца и сливочное масло, и овсяное печенье, и лепёшки, и варенье, она привезла кучу всего из Блавири. Так что, когда Роб вернулся, поговорив с Бригсоном, всё это ждало его на столе, он заморгал, и сел, и сказал шёпотом, Не надо было тебе беспокоиться, Крис, девонька. Но Крис промолчала, только усадила его за стол, и сама села рядом, и смотрела, чтобы он ел; и когда в дом пришли молодой Юэн со старым Бригсоном, она накормила и их; и потом Бригсон отправился на ферму в Охенбли, где всё это время оставались конь и шолти Роба.

Когда он ушёл, Крис взялась за дело и открыла окна, чтобы впустить свежий воздух, и прибралась в комнатах, и стянула с кровати грязное бельё, и завязала его в тюк, чтобы взять с собой. Потом она испекла Робу овсяного печенья и сказала, чтобы он каждый день брал ведро молока в Недерхилле, пока опять не заведёт себе собственных коров, она об этом договорится. И когда вечером Джон Бригсон вернулся с конём и шолти, Длинный Роб крепко спал в своём кресле, они не стали его будить, но накрыли для него ужин, и завтрак тоже приготовили, и поставили рядом с ним лампу со слабым огоньком, а в кровать положили горячую грелку. Потом они оставили его и поехали обратно в Блавири, все трое устали, молодой Юэн заснул на руках у Крис, хорошо было вот так прижимать его сонную голову к груди и различать в тихо сгущавшейся ночной темноте плечо старого Бригсона.

На следующее утро они выглянули из Блавири и увидали коня и шолти Роба, пасшихся на усадьбе при Мельнице, и самого Длинного Роба, точку на залитом солнцем поле, медленно шедшего к пустоши, на которой он пролил столько пота. И, глядя на его фигурку, они услышали тихие и далёкие звуки песни, по которой Кинрадди так долго скучал. Это были Дамы Испании.