Заказ на «Апокалипсис»

Александр заставил себя остановиться и закрыть глаза. Так он простоял несколько секунд. Успокоившись, он обнаружил, что стоит под афишей того злополучного кинематографа, с которого вчера и начался очередной приступ ужаса.

– Стал как столб посреди дороги, – захрипел за спиной Александра уже знакомый голос, – всюду русские. Совсем обнаглели.

Музыкант опешил. Показалось, что сейчас его ударят топором по затылку. Он резко обернулся. Кряхтя и охая, его обходила давешняя старуха.

– Что за черт! – не сдержался Александр.

Старуха остановилась, крякнула, услышав ругательство, внимательно посмотрела в лицо Александра совершенно не старческими глазами, вынула из сумочки пистолет и выстрелила в голову музыканта. Пуля ударила в лоб. Запахло порохом и свежей кровью…

***

Перед креслом стояла Анна.

– Вы меня звали?

– Я? – Александр начал приходить в себя.

– Вам плохо?

– Что? Ах, нет, ничего. Нормально.

– Вы меня звали? – повторила девушка.

– Да. Что вы делаете сегодня ночью?

Анна пожала плечами.

– Приходите ко мне.

– Во сколько? – невозмутимо спросила горничная.

– Как освободитесь.

– Хорошо, – сказала Анна и вышла за дверь.

Три часа кряду он не мог найти себе места. Ночь перепуталась с днем, сон с явью, и этот конгломерат вызывал лихорадку. Где-то под сердцем ежилась тоска, потихоньку переходящая в боль. Хотелось спать. Но спать было страшно. Какая-то особенная тревога, предчувствие, упорно ковырявшее нутро. Что-то надо было делать.

Одевшись, Александр спустился вниз и попросил мадам Рауш позаботиться об обратном билете для него на послезавтра.

– Может быть, еще побудете? – предложила хозяйка.

– Нет, – сухо ответил Александр и вышел на улицу.

Солнце спряталось. Зрел дождь.

Неизвестно почему, музыкант решил, что надо идти на площадь Героев. «Там уютное кафе, – думал он, оправдываясь перед самим собой. – Посижу, успокоюсь». Отметив для себя полную нелепость этого объяснения, он все-таки пошел уже знакомым маршрутом.

Афиша «Коварства и любви» сменилась афишей «Второго любовника», однако это ничуть не ободрило молодого человека. Он уверенно шел к площади Героев, не замечая даже того, что улицы Вены опустели. Вот уже минут десять он не встречал на своем пути ни одного человека. Впрочем, странного ничего в этом не было. Городу предстоял дождь, и горожане не желали мокнуть… Последний дождь на Земле.

Александр чуть не сбил с ног мужчину, который стоял у входа на площадь, рассматривая небольшой уличный вернисаж. Вернисаж состоял из семи-восьми картин, вполне уместных среди старого венского квартала.

– Простите… – пробурчал музыкант.

– О, вы русский? – удивленно поднял брови незнакомец. Александр хотел было нагрубить, вспомнив вчерашнюю проницательную старуху, но тут же сообразил, что, как и давеча, извинялся по-русски.

– Да, я – русский, – выжидающе ответил молодой человек.

– И давно вы из России? – с искренним интересом продолжал свирепствовать мужчина.

– Восемь месяцев, а что вас интересует?

– Меня интересует все. Меня интересует Россия, потому что я там никогда не был. Или вас стесняют мои вопросы?

– Да нет. Просто…

– Вам странно, что я так бесцеремонно пристаю с расспросами к незнакомым людям? Увы, это мой недостаток. Но как с ним быть, если он есть?

Музыкант пожал плечами.

– Я уже второй день бездельничаю. Ничего не лезет в голову. Наверное, погода изменится. Впрочем, все к тому и идет. – Незнакомец поднял глаза к небу, давая понять, что он имеет в виду. – Хотите, я покажу вам Вену?

– Спасибо, я неплохо знаю Вену. Мне уже приходилось здесь бывать.

– Как будет угодно. А что вы скажете по поводу этой картины? – желая продолжить разговор, спросил незнакомец.

Алекс посмотрел на полотно, предложенное его вниманию, и опешил. На нем в совершенно чудовищных тонах была изображена та самая горбатая старуха в пестром кимоно, сидящая за столом, на котором стоял крохотный китайский болванчик. От несоответствия пропорций и совершенно нелепого колорита Александра даже передернуло.

– Что за чушь? – вырвалось у него.

– Вы имеете в виду краски или сюжет? – поддержал его любознательный мужчина.

– Да все вместе. Почему тень зеленая?

– Картина действительно неудачна. Но вас ничто не настораживает?

– Настораживает? А впрочем… – Действительно, что-то жутковатое просвечивало сквозь плотный слой масла. Прямое и наивное, как деревенский дурак у дороги. Цвет! Вот что раздражало Александра. По-ученически точно выписанные границы тонов, их почти хрестоматийное и в то же время нелепое сочетание резали глаз и напрягали сознание. Ни ломаная перспектива, ни услужливая композиция не фиксировались в памяти. Цвет… Вернее, свет, воздух картины был как из покойницкой.

– Вы тоже заметили? Этой рукой водил явно не ангел. При всей заурядности исполнения, от нее веет опасностью. Я не суеверен, но, по-моему, здесь что-то неладно. Странно, что больше никто этого не заметил. Автор явно преисполнен нездоровых амбиций.

– Бог с вами! Присмотритесь. Это ему угрожает опасность. Гляньте, как напряжены линии, как сдавлены тона. Должно быть, невесело живется этому художнику.