Захваченные территории СССР под контролем нацистов. Оккупационная политика Третьего рейха 1941–1945

«У его ног сидели изумленные члены немецкого руководства – широко раскрыв рты и распустив сопли, – пораженные тем, что мог сделать такой большевик… Вот что сказал герр Власов: «Какой позор, что немцы так относятся к русскому народу. Мы, русские, отменили порку несколько десятилетий назад. (Разумеется, отменили. Вместо этого они расстреливают…) Вы, немцы, заново ввели порку и, как это ни прискорбно, уподобились варварам!» Всем зрителям стыдно. Через несколько минут этот человек расскажет, что собой представляет русский национальный характер, – вам следует воззвать к этой национальной душе… И никто не протестует».

Очевидно, Гиммлер не видел пользы в этих аспектах «власовского аттракциона». Тем не менее он позволил бы движению Власова функционировать исключительно в пропагандистских целях: «Я бы не возражал против того, чтобы герр Власов, как и любой другой славянский субъект в форме российского генерала, работал с нами ради пропаганды против русских… Но вместо того чтобы вести умную пропаганду, направленную на деморализацию русской армии, эта пропаганда, из-за череды ошибок и заблуждений, отчасти обернулась против нас самих и ослабила возможности и волю к сопротивлению в наших рядах».

Фактически Гиммлер сохранил свою фундаментальную точку зрения на «низшую расу», доведенную до нужного состояния готовностью использовать коллаборационистов как «материал», а не как доверенных партнеров. Он шел по стопам фюрера, и его главные помощники, Бергер, Кальтенбруннер, Шелленберг и Олендорф, разделяли его мнение – по крайней мере формально.

Тем не менее в 1944 г. СС сделали резкий политический поворот, столь же неожиданный, сколь и невероятный. Тому имелось множество непростых причин.

Нет никаких доказательств тому, что старая инициативная группа, близкая к пропаганде вермахта, – зачинатели первого власовского предприятия в 1942–1943 гг., – сознательно исследовала все возможные каналы деятельности и обнаружила, что единственными неопробованными остались только СС. Напротив, Штрик-Штрикфельдт являлся злейшим врагом СС; Гелен и Вагнер были их активными противниками; более того, как утверждает Гроте, «перемещение деятельности Власова от отдела пропаганды вермахта к СС нами не планировалось и заранее не продумывалось». Тем не менее в структуре СС возник небольшой круг «приверженцев Власова». Даже в СД – службе безопасности Гиммлера – имелись отдельные офицеры, чьи взгляды на Россию были никоим образом несовместимы с официальной линией. Несколько таких офицеров начали неформально обсуждать восточную политику. За ужином или бокалом пива в пивной в Ваннзе – пригороде Берлина – они осторожно изучали перспективы новой «политической» деятельности. Никто из них не играл никакой роли в выработке политики, но за кулисами они смогли оказать ощутимое давление. Большинство из них были прибалтийскими немцами. Как и две другие конфликтующие школы «экспертов по России» – Розенберг и Лейббрандт в одном лагере и Хильгер и Кёстринг в другом, – эти люди провели свою молодость в русских школах среди русской культуры.

Для большинства членов этого маленького круга целью деятельности являлась исключительно помощь рейху. Только у одного или двух было видение самостоятельного русского движения, действующего во имя лучшего будущего. Эсэсовский эквивалент группы «Свободная Россия» – ничтожно малый, учитывая обширный штат СС, – слишком хорошо понимал, что, с учетом предыдущих неудач, политическая цель проекта в целом должна быть скрыта. На поддержку ни одного из других центров власти в Берлине рассчитывать не представлялось возможным. В самих СС Гиммлер только что подтвердил официальную линию. Могущественное гестапо неизменно выступало против всех «русских экспериментов». Подстрекаемое своими агентами из эмигрантов-монархистов, гестапо раз и навсегда наложило на Власова и его движение табу и объявило тайными коммунистами. Более того, оно утверждало, что имеет доказательства усиления антинемецких настроений среди заключенных и «остарбайтеров» внутри рейха. Предоставление Власову большей свободы действий, утверждало гестапо, только увеличило бы их требования перемен. Наконец, оно заподозрило некоторых близких к Власову русских в поиске контактов с англичанами.

Забота о лояльности миллионов советских граждан в рейхе оказалась обоюдоострым мечом. Если гестапо утверждало, что их потенциальное недовольство представляет из себя опасную питательную почву для любого политического движения, с которым они могут быть отождествлены, то можно также настаивать на том, что прогерманское «освободительное движение» (хоть и фиктивное), напротив, укрепит лояльность военнопленных и рабочих. И действительно, со временем это оказалось одним из соображений, которое заставило руководство СС изменить свой курс. «Политики» от СС, зная о враждебности гестапо, решили действовать через собственные контакты в СС и СД. Не играя в конечном счете решающей роли, они, однако, помогли облечь свое мнение в определенную форму и исподволь повлиять на других.