Захваченный (ЛП)

— Ты это сделала? — все равно спрашивает она. — Ты потеряла её? Это было хорошо? Ты же знаешь, что должна мне всё рассказать.

— Я не хочу говорить об этом.

Я иду через гостиную и по коридору в свою комнату. Я с силой закрываю за собой дверь в комнату, затем облокачиваюсь на неё.

Негромкий стук заставляет дверь вибрировать у меня за спиной.

— Кэсс, — раздаётся мягкий голос Сейбл. — Ничего… плохого не случилось, ведь так?

Плохого? Только тот факт, что Колтон Кинг поцеловал меня. И сорвал мою рубашку.

И сделал меня такой возбужденной, что я все еще пульсирую, даже сейчас.

— Нет, — говорю я ей

— Потому что, если он… Ты знаешь… заставил тебя, или что-то…

Я громко вздыхаю.

— Боже мой, Колтон не насиловал меня, Сейбл, — твердо говорю я.

— Ну вот и хорошо.

— Но я не хочу об этом говорить.

— Хорошо, — добавляет она. — Потому что, если он причинит тебе боль, я его убью.

Я подавляю смех. Я действительно ей верю.

— У меня есть скрытая лицензия на ношение, — отмечает она.

— У тебя есть пистолет? В нашей квартире? — спрашиваю я, мой голос повышается.

— Я сказала, что у меня есть лицензия, а не пистолет, — говорит она. — Я буду по телевизору смотреть, как кучка сумасшедших девушек сражается за одного умеренно привлекательного мужчину, если ты хочешь, присоединяйся ко мне.

Но я не могу. Я стою там, прислонившись к двери спальни, положив руку на грудь, чувствуя, как мое сердце бьется почти так же яростно, как это было, когда я была с Колтоном в студенческом центре.

Какого черта только что произошло?

Минуту назад я сидела напротив него, совершенно нормально, и собиралась начать занятие. В следующую минуту я обжимаюсь с ним и избавляюсь от одежды, наплевав на последствия. Ну, технически он срывал с меня одежду.

И это будет иметь серьезные последствия.

Я должна напоминать себе об этом, потому что пульсация между ног настолько настойчивая, что угрожает затмить каждую разумную часть меня. Колтон Кинг запрещен по многим причинам, наименьшей из которых являются близкие отношения.

Он должен был прийти на занятие ожидая моей капитуляции, так как получил отметку «отлично». Законченная свинья. Он игрок. Сейбл права; он, вероятно, спал с половиной девушек в кампусе. Общение с ним было бы катастрофой.

Хотя то, как он поцеловал меня…

Это не было похоже ни на кого, кто когда-либо целовал меня. Не то чтобы у меня был большой опыт в этом вопросе для сравнения, но все же. Колтон поцеловал меня всецело, страстно, таким поцелуем, когда ты теряешь чувство разума и поддаешься тому, что происходит. В тот момент я не думала о последствиях. Поэтому, возможно, и случилось то, что случилось.

Кто же срывает рубашку девушки прямо с ее тела? Ни один нормальный парень не делает этого. Такое бывает только в кино или в любовных романах.

То, как его губы ощущались на моей коже, как ощущался его язык, ласкающий мой сосок снова и снова… Даже сейчас он заставляет меня дрожать.

Но это тот самый парень, который принес в мою квартиру букет членов. Он не подходящий выбор. Я не должна продолжать его обучение. Я, очевидно, не могу доверять себе, чтобы не пересечь эту линию с ним. Я обязана сообщить тренеру, что это не сработало. Или обменяться игроками с одним из других преподавателей в центре.

Я должна держаться от него подальше.

Мысли в моей голове скакали как в пинг-понге, вперёд и назад одна за другой, война между рациональными и иррациональными частями моего мозга.

Позже, когда я лежу в постели, мысли о нем невозможно извлечь из головы. Невозможно забыть, как его руки касались меня, как его губы чувствовались на моих, его язык практически воевал с моим, когда Колтон целовал меня.

И невозможно забыть, как сильно я хотела, чтобы он сделал то, что обещал: похоронил своё лицо между моих ног и лизал меня до тех пор, пока я не стала бы выкрикивать его имя.

Я ПРОПУСКАЮ следующее занятие с Колтоном. Я говорю себе, что это вполне разумное решение, учитывая то, что произошло. За исключением того, что я чувствую себя дрянью из-за пропуска. Колтон не должен быть наказан за мою неспособность контролировать себя рядом с ним. Особенно не тогда, когда у него все хорошо.

Что еще хуже, я работаю над диссертацией во время нашего занятия. Это только заставляет меня чувствовать себя вдвойне виноватой, как будто я каким-то образом использую Колтона как предмет исследования без его ведома. Я не пишу о Колтоне, я просто рассматриваю литературу о спорте и мужественности. Я говорю себе, что это абсолютно не имеет отношения к Колтону. Если бы он знал, о чем моя диссертация, ему, вероятно, было бы все равно.

Это не заставляет меня почувствовать себя лучше.

Когда Сейбл приходит домой и видит, что я в квартире пишу, вместо того, чтобы заниматься с Колтоном, она одаривает меня самым колючим и недовольным взглядом, скрестив руки на груди.

— Ты должна сейчас заниматься репетиторством, — говорит она обвиняющим голосом.

— Спасибо, мама, я не знала о своем расписании, — огрызаюсь я на неё.

— Ты уволилась?

Я тяжело вздыхаю.