Захват

– Врун! Не был? Все равно подавай! Вынь да выложь, – сельник, запоздало поняв противоречивую суть сказанного им. – Торопись! Я т-тебе… Считаю до трех. Рраз… ды ва… два, – мешкал приводить в исполнение угрозу: – два… два («Двойственное всё на миру» – птичкою порхнуло в душе);

Думается, что переводчика легко, без труда мог бы и не только любитель острых ощущений понять. Ложью или, скажем, не полной правдою, что также – обман, в ходе разговора, не лучшего (что значит: худого, языком старины) в том, как деревенский боролся, ратовал за правду – не пахло… Стрелке показалось, мужик делает последний замах.

– Вершин, не моги убивать! – проговорился толмач.

– Дам, выложу… сейчас, погоди… вот, – не попадая в карман левою, свободной рукою зачастил переводчик – и, попав наконец, мысленно, в себе произнес: «Гвоздь. Талер или, кажется шлант… круглое чего-то».

– Шарь, шарь! Получше, хорошенько. Так, так; сыщется, – покрикивал сеятель, – под жалом серпа.

– Ты! Но-но…

Трубка поломалась, новехонькая, – понял ездец. Выкинуть? Потом, недосуг. Что еще? Игральная кость; сухарики. Огниво, кремень… Девка откафтанная, дробь, чуть потяжелее – жакан. Господи, чего только нет!.. Выручального… Ищи, не ищи. Золото на падаль сменял: конь – так себе… Пистоль не помог. Раненный, как будто бы в голову, кабанчик – сбежал. Мог бы – «Хорошо или плохо? Мелочь, по великому счету, или лучше сказать: мог бы пригодиться на лучшее, – мелькнуло в мозгу, – страченный впустую заряд».

– Выверни побольше карман! Вываливай!.. Чем больше, тем лучше. Ну-ка поживее… прибью.

«Спробуем?.. Коняга, пистоль… Выменил… Зачем, дуралей? Нету золотишка – тю-тю. В естях – уязвленная совесть, половинка, не меньше, лучше бы – побольше… сойдет; досыть… колоток от бренчала – походя, случайно сорвал… Пыж, войлочный, деваха (без парня – пуговка, пришить бы)… Ну влип! Думай, переводчик!.. тяни».

Вершин, продолжая покрикивать уже прозревал с лишком очевидную истину, что как ни стращай нужного, увы ни в штанцах с кишенями, ни где-то еще (в поддевке, на меху??) не найдет; как быть? – соображал селянин; вот, недоуменно похмыкав с видом простеца, переводчик медленно, с большой неохотою (возможно, стыдясь некоторой части вещей, – предположил пешеход), вывернув карманы явил чуть ли то не всё нажитое в городе, что только имел; вслед зеркальцу – блеснуло чуть-чуть в свете догоравшей зари – под ноги, в чепец улеглась, брякнула вторая подковка…

Можно бы, пожалуй вести менее крутой разговор. Лучше разбираться по делу без ножей, по-людски; спокойнее; как, слыхом речет людие, истцы да ответчики в судебной избе; жен по временам опускается, клюет; не пустяк: выговори сей, нападатель очевидную ложь, выбранись, что, в общем терпимо – серп, отяжелевший (чур, чур!) вздумает еще чего доброго… недоброго; ну… склонен самовольно упасть на голову, сам по себе – доказывай тогда правоту тем, что не хотел убивать! – «Лишнее», – мелькнуло в сознании. – На Божьем суде грех смертоубийства, нечаянного, невзанарок ни воину, ни голи бездомной, ни же богачам не простится.

– Нет-ту. И не будет. Внялось? понял? – переводчик: – «Потом, чуточку позднее дойдет. С помощью… Попытка не пытка», – проронил для себя, в целом непонятно для Парки;

Спробуем, – итожил ездец, сунув пистолет, не заряженный, как знаем под мышку и не торопясь, по одной складывая вещи в карман. – Зришь? Девка откафтанная – проблядь, куля, – бормотнул в никуда, – зеркальце… Получше гляди, даб не говорил занапрасно. Вишь? Зорче, зорче! Понял? И не будет… ага; «ежели удастся задуманное», – молвил в себе.

Вдруг Стрелка замер, филином уставясь на тракт; Вершин обернулся – и понял; болью, замутившей мозги. Скажем от себя: догадался почему и не будет. Просто: переводчик втемяшил истину прикладом руки, то бишь, поточнее стволом. Бахнул, по главе поселянина оружием так, что искры полетели из глаз.

(Все в мире постоянно меняется, на каждом шагу. Небывалое, с течением времени – обычная вещь. Неожиданность, любая – возможна. Те, кто говорят о каком-то кажущемся или возможном в жизни, на миру постоянстве, как бы, на поверку – лжецы; свидетельство: удар пистолетом).

16

Дернувшись, крестьянин запнулся о выставленный вслед за ударом Стрелкою носок башмака, сгодившегося также на лучшее, и после чего кулём, не ощутив приложения свободной руки ворога, толкнувшей в плечо рухнул, как подкошенный под ноги, а выпавший серп, зацепив грубую, на счастье долонь плюхнул, завершая отлет в околодорожный прокоп.

– Верно, бобылёк: не заряжен!.. якобы. Ага, получил. А, не приставай к городским. Полюби? Знай наших, – толмач.

Из вымаранной грязью долони вставшего, сперва на колени выкатилась чермная струйка – Вершин, не заметив ее выпятнил рудою армяк; думалось, течет с головы. Нет; сух. С тем, во одночасье припомнилось: пред тем как идти к жертвенному камню, за тракт вздел на голову старый колпак, валяный – подарок отца, несколько смягчивший удар;