Захват

Одну из подгнивающих стен красили немалых размеров, светлые оленьи рога, на другой, в сумраке – запона, ковер: сад, овцы, замок, перед оным лужайка с древом наподобие шара, в листьях, и на ней пастырёк с дудочкой – играет боярышням, поодаль, в кустах лыцерь на двуглавом коне; «Фряжская, быть может… голанска вышивка», – подумал введенный, оглядев чередом, наскоро палатный мирок.

– Год… моргон… херре, – прозвучало в тиши.

Мёрнер, генерал-губернатор Ингрии, Восточного лена – тощий, с выдающимся носом: бушприт корабля, по словам хустру, зналось губернатору края, сказанным в последний приезд оной в Нюенштад как в тюрьму, напоминавшим жене ту же особенность лица юной королевы, с которой Марта не однажды встречалась обернулся к дверям; на истовый поклон толмача даже не кивнул головою.

Воспитанный вполне по-столичному, наместник лукавил; простительно, – ввернем от себя: дело, по которому Стрелку привели в резиденс довлело разыграть как по нотам – действовал, обдумав заранее готовый начаться, с помощью клеврета спектакль.

– Прежде всего, херре, – произнес генерал, глядя исподлобья на Стрелку, – надо бы, наверно спросить херре… господина, пусть так, ежели угодно… спросить херре оверсаттаре, русского на что он живет – кормится… и пьет, между прочим, – вскользь приговорил губернатор. – И знает ли наемный, за деньги херре переводчик Дунаев трудности того, кто в верхах. За морем немало завистников. Неясно, любезный? Жаждущих навешать на шею слугам королевы собак. Тем более, когда приближенные на каждом углу выбалтывают важные тайны. Служащий как должно чиновник, да еще иностранец мог бы кое-что понимать. Да-с! Так.

По мановению сановной руки мрачного, под стать непогоде за окном генерала пристав, повинуясь ушел.

– Херре… – Переводчик пресекся: «Слушать!» – произнес резидент. В дверь, серый как пустая стена, мышкою вьюркнул секретарь.

– Знает ли болтун переводчик, что по условиям Столбовского мира, дарованного вашей Москве нами, Швециею… можно присесть, Ларс; пожалуйста… с придачею вам Новгорода, то есть в обмен, выразимся так, на уступку Новгорода, что и сбылось, волею обеих сторон Швеции, – продолжил наместник, встав из-за стола, – надлежало, херре оверсаттаре стать владелицею невских земель не полупустых, как теперь; то же, между прочим касается карельских погостов[26].

– Да уж, – прицепил секретарь: – Новгород – не так-то и мало!

– Надеяться на что-то – одно, в действительности, знаете сами – нечто совершенно другое. В должном зачастую скрывается правдивая ложь. В действительности видим обратное. И тут, на Неве… тоже… совершенно не так. Мир определенное благо, но и, с тем наряду, в некоторой степени зло… Думаю, понятно сказал. Что же происходит в дальнейшем? Земледельцы бегут! Договор обращается изнанкою – приносит урон. Не прибыль, как начаяли в прошлом, после заключения мира… с вами, а, напротив – убыток. Где уж, там хотя бы уменьшить траты на чрезмерно большой – («К прискорбию», – ввернул секретарь) – полк вольнонаемных солдат… бездельники, по сути – ландскнехтов, знаете о чем говорю, – нас еще, к тому же обязывают кое-когда выплачивать немалые деньги в пользу небогатых семей воинов, которые пали, в прошлом, неизвестно за что… В Германию, возможно идут денежки… по-моему, Ларс. – Выговорив, Мёрнер примолк и, повернувшись кругом около стенного ковра двинулся обратно, к столу;

«Дождь… Будь тут, в кабинете жена, вздумала б его пожалеть. Ссадина под глазом, синяк – чешет… Измордован, трепач. Так-то неплохой переводчик, – пронеслось на уме. – Да уж… но не так, чтобы очень».

Карл поглядел на стену: «Красивы рога! Больше бы размером чуть-чуть… Месяцы уж не был на травле, – промелькнуло в мозгу: – некогда в последнее время, губернатору выбраться – дела и дела. Как-нибудь; потом. Да и тут нечто наподобие травли… Лучше бы, положим ходить на четвероногую тварь».

– Мало того, что противозаконное бегство пахарей, туземных крестьян в Руссланд разоряет казну, – холодно изрек резидент, прохаживаясь время от времени туда и сюда, вернувшись к лицедейству, – так мы… кое-кто из нас, чересчур, думается мне посвященных раскрывает – да, да, так я понимаю – секрет с этим, для могучей страны Швеции позорным в глазах Европы, да и Нового Света, херре положением дел; что это: выбалтывать тайны?!

– Если бы крестьяне Карелии стремились уйти в Европу, или даже в Америку, где много всего и больше человеческих прав на лучшее – иной разговор; можно бы понять беглецов. Тут-то для чего: в нищету? – вскользь, недоуменно изрек правая рука губернатора, его секретарь.

– Так-к болтать!.. Всем, не исключая лазутчиков! Гляди-ка ты, гусь: ходит как ни в чем не бывало, да еще с пистолетом, надо бы узнать у кого, в крепости купил или, может выкрал, что весьма вероятно, – с гневом произнес резидент в сторону стоявшего одаль от него переводчика, поникшего Стрелки, – а чуть-чуть приглядись к малому – в штаны навалил… Как вам, Ларс? Предатель; получается так. Грабит своеземцев, крестьян. Тут-то – поделом, болтуну… бит.

Вспыхнуло; раздался громок;