Закипела сталь

Выполнить распоряжение Сердюка Пырин и не собирался. У него созрел свой план. Закрыв мастерскую, он приподнял топором доску пола в сенях и извлек из-под нее жестяную банку. В ней находились гранаты и завернутый в ветошь капсюль. Вернувшись в комнату, он поставил гранату на боевой взвод, тщательно укрепил кольцо, затем со свойственной ему аккуратностью, пробил небольшое отверстие точно в середине крышки банки и продел в него шпагат. Один конец шпагата привязал за кольцо гранаты, сделал петельку на другом конце, вложил гранату в банку и закрыл крышку. Убедившись, что капсюль лежит на столе, потянул крышку. В банке щелкнуло. Открыл крышку — предохранительное кольцо было снято, взвод спущен. Он повторил свой опыт несколько раз — нехитрая механика действовала безотказно. Потянув шпагат, можно было взорвать гранату, не доставая ее из банки.

Пырин слабо улыбнулся, вложил капсюль в гранату, привел механизм в боевую готовность и завернул банку в газету, оставив петельку шпагата снаружи. Потом разделся, вымылся до пояса, помыл ноги, надел чистое белье и решил поесть. Брезгливо покосившись на кровать, под которой лежал труп провокатора, вынес еду в мастерскую и расположился за рабочим столом. Он залпом выпил стопку спирта, поморщился и неторопливо съел картофель и капусту, вылив в тарелку все постное масло из бутылки.

Тщательно, по-хозяйски заперев дверь мастерской, Пырин со свертком под мышкой побрел по городу.

На Боковой улице он приостановил шаг у невзрачного трехоконного домика, обращенного фасадом в степь: «Третий от угла, — отметил в памяти Алексей Иванович. — Найду и в потемках».

День стоял солнечный. Кое-где по дороге чернели проталины. Пырин вышел на пригорок и остановился. Сколько раз обозревал он отсюда родной завод с многооконными стройными корпусами. Уныло выглядел теперь он. Множество бездыханных труб напоминали обуглившиеся стволы деревьев после лесного пожара. Надрывно свистя, зачем-то бегал по путям одинокий паровозик.

Дальше Пырин не пошел. Отойдя от дороги, присел на камень в ложбинке и стал смотреть на небо, где спокойно плыли на восток, тесно прижавшись друг к дружке, взъерошенные облака.

— К нашим направились. К нашим…

Невдалеке по шляху, искореженному гусеницами вражеских танков, шли люди. Шли они изнуренные, мрачные, не разговаривая друг с другом. Это возвращались горожане из окрестных сел с небольшими, тощими узелками за плечами. Они тревожно всматривались в даль — нет ли впереди полицаев или гитлеровцев.

Когда солнце садилось, Пырин долго с тоской следил за раскаленным диском, медленно врезавшимся в землю. Макушка солнца постояла, постояла еще над горизонтом и исчезла, провожаемая тускнеющими лучами.

— Увижу ли его завтра? — вслух спросил Пырин и покачал головой. — Вряд ли. А может, и увижу. Как обернется…

Облака зарумянились по краям, местами запылали, как подожженные, и темно-сизая масса их, расчлененная теперь светящимися контурами, стала объемной. По небу разлилась та необычайная, тревожащая и манящая своими контрастами гамма красок, какую можно видеть только на закате.

Уже стемнело, когда Пырин поднялся и направился к городу. На Боковой улице подошел к третьему дому от угла и остановился.

И вдруг ему так захотелось уйти отсюда, снова встретиться с Сердюком, жить где угодно, в самых ужасных условиях, но только жить…

Пырин уже было двинулся назад — осторожно, на цыпочках… «А кто выполнит приказ о ликвидации агентуры? — подумал он. — Погибну? Но сколько людей спасу, уничтожив гадов!»

Чтобы не потерять вернувшейся решимости, он торопливо подошел к двери и постучал.

— Кто? — тотчас откликнулся человек.

Пырин продел палец в петлю шпагата.

— Здесь продается кровельное железо? — глухо спросил он и не узнал своего голоса.

Дверь мгновенно распахнулась, и Пырин шагнул в темную переднюю. Его взяли за руку, помогли переступить высокий порог. В комнате тоже было темно. «Что, если убьют раньше, чем дерну за шпагат?» — мелькнула мысль.

В лицо ударил яркий свет электрического фонаря.

— Сердюк? — спросил кто-то.

— Нет. Сердюк придет позже, — с деланным равнодушием ответил Пырин, щурясь от света.

— А ты кто?

— Его помощник.

Фонарь погас. Чиркнули спичкой, зажгли лампу, и Пырин увидел трех вооруженных пистолетами мужчин, стриженных под машинку.

Резко распахнулась дверь из другой комнаты, выскочили четверо в гестаповской форме.

«Ого, семеро! — обрадовался Пырин. — Ей-богу, за это стоит!..»

— Ручки на всякий случай поднимите! — произнес один из стриженых, хотя вид Пырина не возбудил в нем никаких опасений.

Пырин конвульсивно дернул шпагат, выронил банку. Как кошка, одним прыжком выскочил в сени и упал. Вслед раздался выстрел, и тотчас оглушительный взрыв сотряс весь дом. Пырин встал. Дверь из сеней на улицу была сорвана взрывом. Свежий воздух пахнул ему в лицо. «Ушел, ушел», — мелькнула хрупкая надежда, и он выскочил на улицу, не видя солдат, спешивших к нему из засады, не слыша топота их сапог и гула поднимавшихся с аэродрома самолетов. Кто-то огромный, как медведь, набросился на него сзади, свалил на землю и оглушил ударом.