Закипела сталь

Годы своей молодости Иван Петрович вспоминал с какой-то тихой грустью, но без тоски. Тоскуют по прошлому, когда оно лучше настоящего, а если хуже — чего по нему тосковать? Надо только радоваться, что оно никогда больше не вернется. И сознание этого придавало бодрости.

А сегодня бодрость ушла и не возвращалась. Он курил уже третью козью ножку и все любовался зеркальной поверхностью пруда, отражавшей лазурную краску неба, вдыхал сырую свежесть осеннего воздуха. Начало пригревать солнце.

Иван Петрович нехотя встал, взглянул в сторону завода и, сочно обругав виновника всех бед — Гитлера, принялся выкапывать картофель.

Работа на огороде в выходной день доставляла Пермякову удовольствие, а сегодня каждое движение давалось тяжело, словно держал он огромную лопату для ручной завалки шихты. Ох, и поворочал он в свое время эту лопату! Бывало, придет с завода вымученный, руки трясутся, ноги болят, а вместо отдыха берет косу и отправляется на сенокос. Намашется так, что плетется домой полумертвый. Но косьба еще не столь страшна — это человеческий труд. Больше угнетала перевозка сена на себе, когда, впрягшись в двухколесную повозку, волочил по сырому лугу через ухабы и рытвины огромную копну, увязанную самодельными веревками, крученными из мочала. Он работал вместо лошади, на которую никак не мог сколотить денег.

Особенно тяжело было тащить воз по укатанной до глянца дороге мимо огромного каменного дома управляющего, а еще унизительнее сворачивать в сторону, уступая дорогу сытым рысакам, запряженным в знакомую пролетку. Тогда ему казалось, что он хуже лошади. Даже заводским тяжеловозам, подававшим шихту к печи, жилось не так уж плохо. Они работали полдня, а остальное время стояли в конюшне или паслись на лугу и были заезжены меньше, чем люди.

Только два раза в своей жизни вез Пермяков тачку, обуреваемый радостью, не замечая тяжести груза. На одной он вывез за проходные ворота жирного, как боров, мастера во время забастовки, за что подвергся аресту и надолго остался без работы, на другой — лихо прокатил под улюлюканье рабочих хозяина завода, прокатил не хуже рысака и вывалил в канаву с нечистотами. Это произошло в октябре семнадцатого года.

7

Начальник горного отдела завода Перов, выйдя из кабинета, лицом к лицу встретился в коридоре с наркомом. От неожиданности Перов так растерялся, что даже не поздоровался. Нарком протянул руку. Прошли в кабинет.

— Прямо с аэродрома к вам, — сказал нарком, усаживаясь за стол. — Через полчаса соберите всех сотрудников, знакомых с добычей марганцевой руды, вызовите Ротова, пригласите Гаевого. А пока дайте мне карту залегания руд.

Перов достал из большого застекленного шкафа карту, развернул на столе. Потом поручил секретарю вызвать геологов. Директору и парторгу позвонил сам.

Нарком склонился над картой.

«Значит, отрезают нас гитлеровцы от Кавказа, — тревожно подумал Перов, — а взять руду из вновь открытых месторождений не удается. Далеко смотрел директор, когда заставлял нас искать руду вблизи завода».

Нарком взял из стакана карандаш, затем другой, третий. Собрал в руке, постучал по столу и сжал так, что они скрипнули. Несколько минут он сидел задумавшись, потом откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Отдыхал или задумался — Перов понять не мог и, только увидев, как побелели у наркома пальцы, сжавшие подлокотник кресла, убедился: нет, не отдыхает, думает.

Таким его застали Ротов и Гаевой.

Нарком поздоровался, движением руки пригласил сесть и снова принялся рассматривать карту. Он не спросил Ротова о работе завода, и директор понял, что совещание посвящается чему-то особо важному.

Перов взглянул на часы и позвонил секретарю. Кабинет заполнили люди.

— Хочу услышать, каким путем мы сможем обеспечить через месяц доменный цех марганцевой рудой из этих вот месторождений? — указывая на карту, спросил нарком.

Поднялся геолог. На его выдубленном солнцем и ветрами лице, выдававшем профессию, спокойно блестели желтые, словно выгоревшие, глаза.

Не спеша, очень обстоятельно геолог охарактеризовал открытые в степи месторождения марганцевой руды неглубокого залегания.

— То, что их несколько, — это и хорошо и плохо, — заключил он. — Хорошо, что мы можем развернуть работу широким фронтом, но плохо с доставкой. Проложить железнодорожную колею ко всем пяти месторождениям невозможно, а без нее как вывезти руду?

— Какой у вас запас? — обратился нарком к Ротову.

Того, что на складах и в пути, хватит на тридцать два дня.