Заклеймённый

Беверли снова заплакала. Сайрус Баркли… Все это ложь…все фальшь…, просто игра и довольно жестокая. Как же она не почувствовала? Как не поняла? Как позволила себе полюбить призрак? Его ведь и вовсе не существовало. Все это маска, лишь хорошо спланированный обман. Сердце, разбитое и разлетевшееся на тысячи осколков, ныло и кровоточило. Беверли опустила шар и подтянула колени к груди, обхватив их руками. Она уже не просто плакала, она рыдала, положив голову на руки и стараясь заглушить звуки. Голова гудела и разрывалась от боли, а слёзы всё не заканчивались, продолжая обжигать лицо. Боль, чудовищная, просто невыносимая, вызывала желание скулить и кричать, но Беверли заставила себя сдержаться. Она прислонила голову к стене и вцепилась пальцами в волосы, словно желая заглушить, разорвать, выцарапать или вырвать эту страшную правду из своей головы. В приступе какого-то сумасшествия, она начала остервенело доставать из волос шпильки и отшвыривать их как можно дальше. Одна из заколок никак не хотела поддаваться, что вызвало новый поток слез и отчаяния.

Кого же она полюбила? Кому доверилась? На чью сторону встала? Ради кого пошла против семьи? Ради самообмана? Ради собственных фантазий и родившихся лишь в ее голове иллюзий?

Беверли не знала, сколько времени прошло, час или несколько часов, прежде чем поток рыданий замедлился, и она начала дышать ровнее. Ей казалось, что она сидит на полу уже целую вечность, а может время за пределами этой комнаты и вовсе остановилось.

— Господи, как больно! — Простонала она, снова опуская голову на руки и всхлипывая. — Господи!

Легкий шорох нарушил ее уединение. Она знала, кто это, но поднимать голову не стала. Предательское сердце вновь заколотилось как сумасшедшее, словно ему было все равно, что мужчина, который вошел в комнату только играл с ним. Беверли очень хотела посмотреть на него, но очень боялась. Она не желала сейчас видеть истинное лицо Сайруса. Она просто не вынесет этого еще раз.

Некоторое время стояла давящая тишина и Беверли продолжала беззвучно глотать слезы, которые никак не хотели исчезать.

— Прости меня… — голос Сайруса звучал надломлено, как будто ему сейчас было тяжело не меньше, чем ей. Беверли подумала об этом, а потом решила, что и это лишь ее глупое сердце хочет видеть то, чего на самом деле нет. — Если хочешь, я расскажу тебе все.

— Хотя бы из уважения, ты просто обязан сделать это. — Беверли, наконец, подняла голову и посмотрела в ту сторону, откуда слышался голос.

Сайрус сидел на полу в дверном проеме, почти полностью повторяя ее позу. Его голова была в тени, поэтому разглядеть лица она не могла. И на том спасибо.

— Моя мать — Самида, как и я, родилась довольно далеко отсюда. — Негромко начал он. — Кувейн — мой дом, страна палящего солнца и бескрайнего песка. Люди там тоже горячие и порою крайне жестокие. Мы происходим из знатной семьи, в которой все и всё подчинено брату матери Фархату. Их отец давно умер, завещая сыну позаботиться о сестрах. Фархат мечтал приумножить свое богатство и использовать девушек для собственного обогащения. Самида была старшей из трех сестер и первой должна была выйти замуж. Брат долго перебирал претендентов. Ослепленный алчностью он тянул, боясь просчитаться. — Мужчина горько усмехнулся. — Законы Кувейна не позволяют женщинам показывать лицо посторонним и передвигаться за пределами дома в одиночку, но моя мама, затравленная и измученная жестокостью брата, иногда убегала, а сестры, которые были еще слишком малы для брака, но достаточно сообразительны, прикрывали ее. Однажды ночью, Самида встретила моего отца. Он прибыл в страну из Кармифола, и был молод и горяч. Любовь вспыхнула между ними практически сразу. Она стала убегать каждую ночь.

Сайрус замолчал, и Беверли поймала себя на мысли, что ужасно хочет услышать продолжение.

— Отец строил планы побега, а мама до смерти боялась, понимая, что Фархат ни перед чем не остановится, чтобы найти их и уничтожить. Подобное предательство карается смертью. Она отказывалась выходить замуж и получала побои, но продолжала стоять на своем. Чем только не угрожал ей брат, как только не наказывал, но Самида не сдавалась. Однажды, когда она уже знала, что под сердцем носит ребенка, Фархат узнал о ее предательстве, и ярости его не было предела. Он тащил мою мать за волосы по улицам города, а несколько его людей держали моего отца. — Снова небольшая пауза, после которой голос Сайруса стал еще тише. — Тем же вечером, прямо на ее глазах, Фархат забил моего отца палками до смерти.

Беверли застыла от ужаса и ощутила внезапный порыв, подойти к Сайрусу и утешить, но порыв был мимолетным. Она изо всех сил старалась помнить о том, почему сидит в этой комнате, на полу и заливается слезами. Девушка искренне любила Самиду и сожалела о ее горькой судьбе, но именно сейчас, после того, что она узнала, была даже рада, что не может высказать женщине свои обиды.