Заклеймённый

— Моя мать чудом выжила и ребенка не потеряла. Меня спасла магия отца, которая образовала защитное поле прямо в утробе. Он сделал это как только узнал, что Самида беременна. Только так они могли спасти меня.

— Но как же Фархат смог убить твоего отца, если он был магом? — Девушке пришлось прочистить горло, но голос все равно осип.

— Его опоили и надели ошейник, который подавляет магические силы. Не так уж и сложно убить мага.

— Как спаслась госпожа Самида?

— Почти месяц Фархат держал ее под замком. Кормил редко, иногда бил, вымещая злость, но убить, не решался. О ребенке он не знал. — Сайрус глубоко вздохнул и опустил ноги, которые до этой минуты были согнуты в коленях. — С помощью сестер, брат моего деда, Гафар выкрал ее. Я родился в пустыне, скрытый от глаз, без семьи, без роду, без племени. Мама дала мне имя Фарид, что означает «редкий», «необычный». Она считала меня подарком, даже, несмотря на то при каких обстоятельствах я появился на свет. Гафар скрывал нас белее десяти лет. Он обучал меня магии и контролю над своим гневом. В нашей семье не принято скрывать что-либо от детей, они словно рождаются уже взрослыми. Я знал всю историю и ненавидел Фархата, но мама казалась поразительно счастливой. Она любила отца безумно, но даже его чудовищная смерть не смогла сломить ее дух. Не зря Самида означает — «крепкая», «стойкая».

— Все ваши имена имеют какое-то значение? — Не удержалась от вопроса Беверли.

— Почти все. — Беверли слышала, что он улыбнулся. — Тебя я бы назвал Разия или Надира.

Девушка едва сдержалась, чтобы не спросить, что это значит. Она не хотела путать мысли и поддаваться собственным желаниям. Ее ужасало, что, несмотря на то, что перед ней сейчас сидел совсем другой человек, ее душа неотвратимо стремилась к нему, забывая обо всем на свете. Видимо, Амир почувствовал, что она справилась с любопытством, поэтому просто продолжил.

— Когда мне исполнилось одиннадцать, Фархат каким-то образом узнал о моем существовании и поставил перед собой новую цель. Не знаю, кто сказал ему, возможно Рахима, одна из сестер матери.

— Что, кстати, с ними стало? — Перебила мужчину Беверли.

— Гайда покончила с собой, а Рахима смирилась и вышла замуж, но жизнь ее стала не намного легче. — Рассказ Амира казался каким-то фантастическим, словно не из этого мира, хотя, по сути, так оно и было. — В то время в Кувейн прибыл корабль из Кармифола, и Самида отправила меня сюда.

— Это я видела.

— Знаю.

— Знаешь? — Изумилась девушка, которая раньше считала, что больше ее ничего не сможет удивить.

— Этот шар, что у твоих ног, называется Команит или осколок души. Я запер сюда часть своих воспоминаний и сразу же ощутил, как только ты коснулась их.

— Ты сам позволил мне это? Зачем?

— Сейчас я не смогу тебе ответить, ты не поверишь. Просто не готова.

Сердце девушки снова вспорхнуло. А вдруг он хотел, чтобы она была ближе? Вдруг, специально допустил ее к осколкам своей души, к самому сокровенному?

— Ночью, в трюме, меня нашел Филипп, а наутро король Джекоби позволил мне остаться в семье. Не знаю, что он во мне нашел. Возможно, Филипп смог убедить его. — Голос Амира снова наполнился горечью. — Четырнадцать прекрасных лет я жил бок о бок с самым преданным, самым честным, самым справедливым и самым благородным из людей. Филипп стал мне не просто другом, но братом. Мы вместе попадали в неприятности, вместе из них выпутывались.

— Похоже, принц любил попроказничать, а ты часто прикрывал его. — Заметила девушка, опираясь на воспоминания.

— Да, чаще всего шалости приходили в его голову, но и я не был смирным ребенком. Мало кто знал, кто был истинным затейником. — Столько тепла было в словах Сайруса. Господи, Беверли уже не понимала, как ей его называть. — Зачастую, я просто следовал за ним, чтобы в нужный момент поддержать и подставить плечо.

— А потом взять его вину на себя.

— Он дал мне все, что я имел. Да и ближе для меня никого не было. — Сайрус снова подтянул к себе ноги, и девушке показалось, что если бы он осмелился, то непременно встал бы на ноги. — Я постоянно волновался о маме и Гафаре, мысленно возвращаясь в Кувейн, и мечтал показать родину Филиппу.

Беверли тоже поменяла позу, понимая, что разговор может затянуться. Она могла бы послать все к дьяволу, и Амиру ничего не оставалось бы, кроме как отпустить ее домой, но девушка знала совершенно точно, что если не выслушает его сейчас, никогда себе этого не простит.

— Однажды ночью, возвращаясь из города, куда мы частенько выбирались, чтобы повеселиться, Филипп обнаружил записку под дверью. В ней говорилось, что есть некий человек в его окружении, который строит заговор и жаждет смерти наследника. Мы были изрядно пьяны, поэтому не придали значения, написанным в записке словам, но со временем, я стал замечать определенные волнения среди людей во дворце. Я чувствовал, что что-то назревает. Филипп лишь отмахивался, а мне уже не было покоя. Кто мог желать зла моему брату? Кто хотел убить наследного принца?

— Седрик как-то связан с этим? — Внезапно спросила девушка, вспоминая их разговор.