Заклятие древних маори. Последний занавес

– После концерта Квестинг возвращался с фонариком, – продолжил Фолс. – Луна еще не взошла, и он освещал себе путь, продвигаясь вдоль тропы, помеченной белыми флажками. Поднявшись на холм, возвышающийся над Таупо-Тапу, он не увидел белых флажков, поскольку флажок, который был на самой вершине, кто-то выдернул. Однако выцветшие красные флажки, которые обозначали старую тропу, разрушенную кипящим источником, он видел. Сами знаете – там несколько холмов, а в темноте все они выглядят одинаково. Так вот, я считаю, что именно красные флажки и привели Квестинга к жуткому концу. И я убежден: убийца Квестинга прекрасно знал, что тот не различает цвета.

III

Кто в детстве не играл в калейдоскоп? Встряхнешь его, и цветастый винегрет мгновенно преобразуется в симметричный узор. Дайкону показалось, что такой волшебный фокус мистер Фолс только что проделал с беспорядочной мешаниной фактов, окружавших гибель Мориса Квестинга.

Сам Фолс между тем продолжал:

– Характерной чертой дальтоников является их нежелание признавать свою неполноценность. Великий Ганс Гросс[23], например, утверждал, что уличенный в цветной слепоте дальтоник начинает вести себя как провинившийся сорванец, совершая подчас не объяснимые по нелепости поступки. Вот и Квестинг в ответ на обвинение доктора Акрингтона в покушении на жизнь мистера Смита, вместо того чтобы чистосердечно признаться в собственном несовершенстве, заявил, что светофор не работал. Позднее мистер Смит сказал, что Квестинг сослался на то, что перепутал сигнал из-за защитного экрана.

– Да, но… – начал было Саймон, но опять замолк на полуслове. – Продолжайте.

– Благодарю вас. Так вот, дальтоники в большинстве своем путают зеленый цвет с красным, тогда как темно-розовый, вишневый и красновато-коричневый цвета воспринимают как голубой. Поэтому в темноте красноватый флажок скорее всего показался бы Квестингу бесцветным. Впрочем, сравнить цвет его было все равно не с чем, поскольку белый флажок исчез. Теперь посмотрим, как согласуются эти новые факты с оставшимися на тропе следами. Если я ошибусь, сержант Уэбли меня поправит – ведь я работал при свете фонарика.

Уэбли негромко крякнул, но ничего не сказал.

Почесав кончик носа, Фолс продолжил:

– Я рассмотрел бороздку, оставленную в земле железным стержнем, и пришел к выводу, что кто-то колотил по нему ботинком или иным тяжелым предметом. Между тем, когда мы шли на концерт, флажок был на месте и тропа была целой. Напротив, никто из возвращавшихся с концерта флажка не видел, да и на состояние тропы внимания не обратили. Если не считать полковника Клэра, который, возвращаясь самым последним, поднялся на холм и упал.

– А? – встрепенулся полковник. – Кто упал?

– Ты, Эдвард, – сказал ему доктор Акрингтон. – Проснись наконец.

– Что? Ах да. Я и в самом деле упал. Это я точно помню.

– Может быть, полковник, вы наступили как раз на то место, где раньше был флажок, а расхлябанная почва подалась под вашими ногами и вы провалились в ямку? Из-за этого и упали.

– Постойте-ка, – задумчиво произнес полковник. – Дайте пораскинуть мозгами.

– Чем? – ехидно переспросил шурина доктор Акрингтон, разражаясь обидным смехом.

– Перестаньте, дядя Джеймс! – воскликнул Саймон. – Не унижайте папу.

– Пока наш мыслитель погружен в раздумья, – произнес доктор Акрингтон, не обращая на него внимания, – я хочу заметить следующее, Фолс. Если ваша версия верна, то флажок должны были сбросить уже после того, как мы пришли на концерт.

– Совершенно верно.

– Более того, все мы намеревались вернуться в машине Гаунта.

– Тоже справедливо, – с одобрением сказал мистер Фолс.

– А наш метис во время концерта выходил из зала.

– И вернулся, когда мистер Гаунт столь блистательно декламировал монолог, посвященный кануну Криспианова дня.

– В сцене под Азинкуром?

– Да. Итак, полковник?

Полковник Клэр открыл глаза и расправил усы.

– Да, – сказал он. – Именно так все и было. Как странно, что я сразу не вспомнил. Земля под ногами провалилась, и я упал. Черт побери, мог ведь вообще в кипяток ухнуть! Ну и дела.

– Да, вам повезло, – произнес мистер Фолс. – Что ж, джентльмены, я почти закончил. На мой взгляд, в рамки всех этих обстоятельств укладывается лишь одно объяснение. Очевидно, на ногах убийцы Квестинга были ботинки, подбитые гвоздями. Он выбросил их в Таупо-Тапу. В них же он лазил на пик Ранги. Он выходил из зала во время концерта. Он знал, что Квестинг страдает дальтонизмом, и отчаянно стремился скрыть от нас этот факт. Квестинг знал, что этот человек – вражеский шпион. Итак, кто подходит на эту роль?

– Эру Саул, – быстро произнес доктор Акрингтон.

– Нет, – покачал головой мистер Фолс. – Герберт Смит.

IV