Заклятие древних маори. Последний занавес

– Слушай, Милли, – подхватила Дженетта Анкред, – а какой именно символический смысл ты вкладываешь в образ летящей над головой папа коровы, которая больше похожа на обезумевшую чайку?

– Сегодня чего только не бывает, – неопределенно усмехнулась Миллимент.

– Папа́, – прервала их Дездемона, все это время стоявшая, склонившись, над отцом, – ужасно подавлен. Папа́, дорогой, позволь…

– Я иду спать, – объявил сэр Генри. – Мне действительно не по себе. Я плохо себя чувствую. Я иду спать.

Все встали. Он остановил их взмахом руки:

– Я иду один. Спать.

Седрик метнулся к двери. Не оборачиваясь, сэр Генри пошел по проходу – смутная, призрачная фигура на фоне ярко освещенной сцены, величественно удаляющаяся из театра.

Анкреды тут же затараторили. Трой чувствовала, что ей не вытерпеть неизбежных воспоминаний о прежних бесчинствах Пэнти, возмущенных протестов со стороны Полин, хиханек и хаханек Седрика, банальностей Миллимент, которые она произносит таким флегматичным тоном. Потому, когда, в сопровождении Кэролайн Эйбл, появился несколько взъерошенный Томас, Трой испытала настоящее облегчение.

– Я попросил Кэролайн подняться сюда, – заговорил он, – потому что побаивался, что мне вы до конца не поверите. Пэнти в изоляторе, вместе с другими, у кого стригущий лишай. Доктор Уизерс распорядился, чтобы они были под присмотром, потому что прописанное им лекарство надо давать вовремя, так что Кэролайн с половины восьмого сидит там за книгой. Стало быть, сами видите, Пэнти этого не делала.

– Разумеется, нет, – весело подтвердила мисс Эйбл. – Каким образом? Это совершенно невозможно.

– Вот так-то, – мягко заключил Томас.

II

Трой задержалась в театрике с Полом и Фенеллой. Пол включил рабочее освещение, и они вместе осмотрели рисовальные принадлежности Трой, сложенные за кулисами.

Ящик с красками был открыт. Кто-то выдавил на крышку, отделяющую краски от отсека, где сложены дощечки для эскизов, немного изумрудной окиси хрома и слоновой кости. Орудовали большой кистью, окунув ее сначала в зеленое, потом в черное.

– Слушайте, – начал Пол, – ведь на кисти должны остаться отпечатки пальцев. – Он смущенно посмотрел на Трой. – Верно ведь?

– Полагаю, Родерик с вами бы согласился, – кивнула она.

– Ну а коли так, то если сравнить с ними отпечатки всех, кто здесь есть, получится довольно убедительно, так? Более того, чертовски интересно.

– Да, но, насколько я понимаю, это не такая простая процедура.

– Знаю. Надо двигать ладонь и все такое прочее. Но! Смотрите, на кисти осталось немного зеленой краски. Я читал про это. Допустим, мы возьмем у всех отпечатки пальцев. Вряд ли они смогут отказаться.

– Здорово, Пол, давай так и сделаем, – захлопала в ладоши Фенелла.

– Что скажете, миссис Аллейн?

– Дорогой мой, не думайте, пожалуйста, будто я хоть сколько-нибудь разбираюсь в таких делах. Могу согласиться лишь, что это было бы весьма занятно. Ну и я действительно знаю, как такую процедуру проводят официально.

– Я тоже, – сказал Пол, – немало читал про это. Итак. Допустим, мы уговорили их дать отпечатки, допустим, держим при себе кисти и ящик с красками, и тогда… и тогда… как вам кажется?

– И тогда я бы показала их ему, как фотоснимок, – сказала Трой.

– Ну так прекрасно, – кивнул Пол. – Слушайте, завтра же утром я все им выложу. Надо наконец все прояснить. А то чертовщина какая-то получается, дурацкое представление. Вы согласны, миссис Аллейн?

– Я с вами, – заявила Трой.

– Здорово! – воскликнула Фенелла. – Я тоже, естественно. Вперед!

– Хорошо. – Пол осторожно обернул кисть тряпкой. – Надо спрятать ее где-нибудь вместе с ящиком.

– Они будут у меня.

– Да? Прекрасно.

Они заперли портрет в реквизиторской и с видом заговорщиков пожелали друг другу покойной ночи. Чувствуя, что Анкредов на сегодня с нее достаточно, Трой попросила передать членам семьи ее извинения и пошла к себе наверх.

Заснуть не получалось. Снаружи, во тьме, дождь изо всех сил колотил по башенной стене. Ветер, казалось, задувал в трубу дымохода и с трудом пытался вырваться назад. Таз на лестничной площадке сменился ведром, и неровная, раздражающая дробь капель заглушала все остальное и играла на нервах, как на кастаньетах. Одна, всего лишь еще одна ночь здесь, думала Трой, а потом – радость возвращения в знакомую обстановку лондонской квартиры, и там будет муж. Вопреки всякой логике она почувствовала нечто вроде сожаления, что придется покинуть эту комнату в башне, и с тем же чувством начала перебирать в памяти странные события дней и ночей, проведенных в Анкретоне. Краска на перилах. Очки на портрете. Размалеванное зеркало в спальне сэра Генри. Инцидент с раздувшимся «мочевым пузырем». Летающая корова.