Заклятие сатаны

Но Сократ отвечает отказом, напоминая Критону о позиции добродетельного человека перед величием Законов полиса. Согласившись жить в Афинах и пользоваться всеми правами гражданина, Сократ признал справедливость этих Законов, и если он посмеет восстать против них лишь потому, что в определенный момент они действуют против него, отказ подчиниться Законам будет способствовать их делегитимизации и, следовательно, уничтожит их. Нельзя извлекать выгоду из Закона, пока он работает в нашу пользу, и отвергать его, когда он решает что-то, что нам не нравится, потому что с Законами заключен договор и этот договор нельзя нарушать по своему усмотрению.

Заметим, что Сократ не входил в правительство, потому что в таком случае он бы добавил, что если ты считаешь себя вправе игнорировать законы, которые тебе не нравятся, в таком случае, как представитель власти, ты не можешь претендовать, что другие будут подчиняться тому, что им не по душе. То есть не уклоняться от уплаты налогов, не проезжать на красный свет, не грабить банки или (просто к слову) не состоять в связи с несовершеннолетними.

Всего этого Сократ не говорил, но главная мысль его речи все та же: возвышенная, несокрушимая, крепкая, как камень.

2011

Норма и пуритане

Критика поведения нашего премьер-министра вызвала ряд возражений, можно сказать, непристойного характера. Первое имело цель не столько обелить президента, сколько поднять на смех его противников: «Вы, шестидесятники, – говорилось, – когда-то проповедовали свободную любовь и психоделические наркотики, а сегодня вы лицемерные пуритане, осуждающие сексуальные пристрастия премьер-министра, хоть речь и не о сексе, а всего лишь об ужинах с кока-колой лайт» (что за унылые вечеринки, замечу, даже без глотка «Гави» или «Греко ди Туфо»![626]). О свободной любви шестидесятников мне лично известно немного, потому что мне в то время было уже тридцать шесть (тогда это считалось возрастом зрелости), двое детей, профессор. Поэтому я никогда не ходил, голый и длинноволосый, на рок-концерты и не курил марихуану. Однако, мне кажется, тогда под сексуальной свободой подразумевалось, что два человека могут заниматься сексом по свободному выбору и (особенно важно) бесплатно. Что сильно отличается от секса до революции шестьдесят восьмого; времени, так сказать, приснопамятных борделей, где можно было заниматься сексом свободно, но за деньги.

Несомненно, правы те, кто называет пуританами критиков премьер-министра, возмущающихся тем, что он посещает девушек, неустойчивых морально. Каждый имеет право на ту форму секса, которая его удовлетворяет (гомо или гетеро, по-собачьи, садомазо, фелляция, куннилингус и жемчужное ожерелье, онанизм, излияние семени в неподобающий сосуд, любострастные грезы, а также копрофилия, клизмофилия, эксгибиционизм, фетишизм, трансвестизм, фроттеризм, урофилия, вуайеризм – и без совокупления), при условии, что все совершается сторонами добровольно, не причиняется вред тем, кто не хочет в этом участвовать либо не в состоянии дать информированного согласия (поэтому у нас осуждается изнасилование, педофилия, зоофилия и прочие парафилии), и дело происходит подальше от посторонних глаз, чтобы не оскорблять чувства пуритан – как нельзя публично богохульствовать, чтобы не оскорблять чувства верующих.

Должен согласиться, что противники премьер-министра слишком акцентируют сексуальные аспекты «дела Руби». В этом нет ничего удивительного, потому что если итальянцам рассказать о конфликте интересов, коррупции судей, финансовых махинациях или законах ad personam[627], они перелистнут статью, а если дать Руби сразу на первой полосе, проглотят всю газету, вплоть до прогноза погоды. Но оппозиция премьер-министру – это не оппозиция его сексуальным предпочтениям. Это несогласие с тем, что участникам вечеринок премьер-министр раздавал в качестве вознаграждения должности в региональных, национальных или европейских органах власти, и за наш счет. Если зарплату советнику областной администрации, условной госпоже Минетти плачу я (в процентном соотношении) и (пусть и в минимальной доле) тот, кто живет на тысячу евро в месяц, речь не о Пуританах, а о Норме (закона).

Моральная проблема не в том, что нельзя заниматься любовью (поскольку заниматься любовью однозначно лучше, чем войной, как говорили в шестидесятых), а в том, что за это не должны платить те, кто не имеет к этому никакого отношения. Марраццо[628] подлежит критике не за то, что пользовался услугами трансвеститов, а за то, что ездил к ним на автомобиле карабинеров.