Заклятые враги

— Хорошо, — кивнул парень, понимая, что и вправду с его могуществом — бессмысленным и глупым сейчас, — ему никто, кроме себя самого, управиться не поможет.

Он пытался отыскать хоть какую-то каплю уверенной, могучей магии в своей душе, но находил лишь сплошные растерзанные ураганами осколки. Волшебство, к которому он почти привык, спало — оно свернулось клубком где-то далеко в подсознании и отказывалось выходить на свободу.

— Эрла, — он посмотрел на сестру, стоило только двери за Даром захлопнуться. — Зачем ты сделала это? Зачем вызвала его на дуэль?

— Ведь вы не могли просто убить его.

Она так и не сняла своё красивое алое платье, но теперь ткань казалась помятой — и на ней были пятна крови, впрочем, незаметные — не так, как на светлом.

Мон.

Кровь — её, несчастной ведьмы, которая не имела ни малейшего отношения к безумной игре короля Дарнаэла, королевы Лиары и двух сумасшедших — Тэллавара и Рри.

— Мы могли, Эрла, — сухо ответил Шэйран. — А ты сделала глупость, когда вообще потянулась к этой перчатке на своей руке!

— Я способна его убить.

— И с чего ты это взяла, дорогая?! — его голос почти сорвался на крик — но одного взгляда на Монику хватило того, чтобы парень вынудил себя говорить тише. Тем не менее, ненависть полыхала в нём, прорываясь сквозь пелену спокойных и привычных фраз. — Ты хоть понимаешь, что такое дуэль? Ты воевала с кем-то? Ты разве умеешь держать меч или шпагу в руках?

Она ничего не ответила, но гордо вскинула голову. В глазах будто бы пылало напоминание о пророчестве — но Рэю о нём говорить нет смысла.

Он всё равно ничего не знает.

— Это мой долг. Мой, — покачала головой Эрла. — А тебе следует разбираться с твоими врагами. Неужели мне и вправду следует напоминать о том, кто на самом деле старательно пытается уничтожить всю нашу семью, Рэй?

Он сжал зубы.

— Смени платье, ты его уже окончательно испортила, — грубо отозвался он. — И ты не отправишься ни на какую дуэль, а останешься тут и попытаешься быть хоть немного полезной, Эрла.

Она, казалось, была готова заплакать — но Шэйран оставался раздражённым и злым. Он будто бы пытался как-то помочь той, кого любил — пусть она никогда и не ответила бы взаимностью — а Эрла лишь мешала. Она всегда, каждый раз ему мешала.

И своим родителям, впрочем, тоже, как и остальным представителям мира сего. Прежде она не чувствовала себя настолько лишней, конечно, но сегодняшний день многое поставил на своё место.

— Я всё равно буду воевать, — упрямо проронила Эрла. — Я всё равно пойду к нему на дуэль и уничтожу его. Иначе и быть не может.

— Ты просто девчонка. Что бы там ни говорили в Эрроке, ты слаба и не способна сражаться с врагами сейчас.

— А ты — жесток, будто…

— Будто наша мама, правда? — его синие глаза вспыхнули злобой. — Смени платье, повторюсь, на что-то более чистое и практичное. И не мешай мне больше, будь добра. Постарайся не натворить глупостей. Можешь полюбоваться на богиню Эрри.

— Ведь она всё-таки существует! Она ведь тоже сильная, разве ты не видишь? Разве не понимаешь, что…

— Богиня — может быть, — Рэй больше не смотрел на сестру. Казалось, тёмные, старые шторы волновали его куда больше, чем она. Он скользил взглядом по узорам, отчаянно пытаясь успокоиться, но дыхание оставалось всё таким же рваным и уставшим. — Но ты не она. И тебе для того, чтобы снести голову Рри, ещё придётся поучиться. Хоть у неё, пожалуйста.

Эрла фыркнула — но всё это звучало так, будто она отказывалась принимать действительность. Ведь Рэй может потерять свою Мон только потому, что она позволила себе тянуть время, не дала убить его одним ударом — а Дарнаэл Первый, очевидно, был готов это сделать.

Но она, как всегда, всё разрушила. Зачем стране такая принцесса, если от неё одни бесконечные проблемы?

Шэйран, впрочем, больше не поднял на сестру взгляд. Он вновь смотрел только на Монику — смуглая кожа той вдруг за один день потеряла всю свою яркость, и теперь она была серой-серой, словно тюремный воздух.

Дышала всё хуже и хуже. Рэй сжал её ладонь — почувствовал, как ненависть ко всему, что могло привести девушку к такому состоянию, всколыхнулась в его душе.

Но больше всего — к своему бессилию. К тому, что он не мог ничего для неё сделать — ведь ничего так и не выучил, кроме как создавать сферы ограниченного влияния.

Лучше б он отрубил голову Рри в первую же секунду своего бытия советником, а не поддерживал глупую игру Дарнаэла Первого — для того, чтобы поверил народ.

К чертям народ — но даже черти, эти проклятые ядовитые змеи, сейчас не с ними! Даже от них нет никакого толку — одни только бесконечные проблемы, равно как и от Эрлы, и от всей этой божественной канители, с которой им, пожалуй, никогда в жизни нормально не управиться.

Мон что-то прошептала в бреду — и Шэйран подался вперёд, чувствуя, как сила, вызванная всплеском ненависти, перетекает в неё.

Казалось, ещё мгновение назад он не мог и пальцами щёлкнуть, чтобы вызвать искру — а теперь бесконечная буря боли обратилась в чистую силу.