Заклинание для Хамелеона

— Манденийцы всегда очень мало знали о магии, — серьезно ответил Трент. — Главным образом, она существует в их литературе, но в обыденной жизни ее нет. Щит образовал барьер, поэтому больше столетия ни одно магическое животное не появилось в Мандении. И, может быть, в наших интересах держать манденийцев и дальше в неведении, — продолжал он, нахмурившись. — Если они когда-нибудь сочтут Ксанф угрозой для себя, они, без сомнения, используют гигантскую катапульту, чтобы закидать нас огненными бомбами… — Он умолк и покачал головой, как будто отгоняя какие-то ужасные видения.

Бинк готов был восхититься совершенством его игры, он уже почти верил, что существует некая фантастическая угроза Ксанфу.

— Нет, — продолжал Волшебник. — Местоположение Ксанфа должно оставаться в секрете. По крайней мере — пока.

— Оно не останется в секрете, если ты станешь высылать молодежь на два года в Мандению.

— О, тут просто! Перед отправкой мы наложим на них заклинание потери памяти, которое отменим по возвращении. Или же — запрет на разглашение, чтобы никто в Мандении не мог узнать от них о Ксанфе ничего Таким образом они смогут приобрести манденийский опыт в дополнение к своей ксанфской магии. Некоторым, обличенным особым доверием, будет разрешено сохранить воспоминания и свободу речи во Внешнем Мире, чтобы они могли действовать, например, как послы или как вербовщики, для отбора способных и квалифицированных колонистов, и держать нас в курсе мировых событий для нашей безопасности и прогресса. Но все же в целом…

— Снова Четвертая Волна, — вздохнул Бинк. — Контролируемая колонизация…

Трент улыбнулся.

— Ты — способный ученик, Бинк. Многие предпочитают не вникать в истинную природу первых колонизации Ксанфа. Ксанф всегда было трудно разглядеть из Мандении, потому что он, кажется, не имеет фиксированных географических координат. Люди, колонизовавшие Ксанф, прибывали с разных концов мира, и откуда бы не шли, они непременно всегда проходили по земляному мостику к нам. Но они поклялись бы, что шли прямо из своих стран и прошли всего лишь несколько миль. Более того: в Ксанфе все понимали речь друг друга, хотя первоначально их языки были совершенно разными. Поэтому, сдается мне, есть что-то магическое уже на подходе к Ксанфу. Если бы я не записал тщательно свой путь, я никогда не нашел бы дорогу назад. Манденийские легенды о животных Ксанфа, например, очень похожи на легенды других стран — то есть получается, что такие животные расселены чуть ли не по всему миру, а не обитают в каком-то определенном месте. И, может быть, так оно и есть. — Трент снова покачал головой, словно решал великую загадку.

Это была неожиданная, интереснейшая мысль, и Бинку трудно было остаться равнодушным. В самом деле — как может Ксанф находиться одновременно едва ли не повсюду?! Или же его магия распространяется и за перешеек, дальше — и распространяется каким-нибудь особым способом? Воображение Бинка было всерьез взбаламучено.

— Но если тебе так нравится Мандения, почему ты стремишься назад, в Ксанф? — Бинк старался отвлечься от будоражащих идей Трента и поймать его на противоречиях.

— Мне не нравится Мандения, — нахмурился Трент. — Я просто утверждаю, что есть: она не является злом и имеет значительный потенциал. И с ней нужно считаться. Если мы не будем интересоваться ею, она может заинтересоваться всерьез нами. А это для нас — конец. Ксанф — это рай, не похожая ни на что страна, подобного не знает человечество. Провинциальный, конечно, и отсталый рай, но другого такого места нет. А я… я Волшебник. Я принадлежу моей земле, моим людям и стремлюсь защитить их от надвигающейся опасности, какой ты сейчас даже не можешь вообразить…

Он замолчал.

— И все-таки никакие манденийские истории не вынудят меня рассказать тебе, как попасть в Ксанф, — твердо произнес Бинк.

Глаза Волшебника вперлись в Бинка, словно он только сейчас заметил его присутствие.

— Я предпочел бы не прибегать к принуждению, — мягко отозвался он. — Ты же знаешь мой талант.

По телу Бинка прошла неприятная дрожь — у него появилось недоброе предчувствие. Трент был трансформатором, который способен был превратить человека в дерево, например, а то и во что-нибудь похуже. Самый могучий Волшебник из последнего поколения великих магов, слишком опасный, чтобы позволить ему остаться в Ксанфе.

Неожиданно он почувствовал облегчение: опять пришла обнадеживающая мысль.

— Ты блефуешь, — сказал он. — За границей Ксанфа никакая магия — и твоя, в том числе, — не может действовать. А в Ксанфе… я не собираюсь помочь тебе вернуться туда.

— Да, блеф. Но — не совсем, — спокойно ответил Трент. — Магия, как я уже говорил тебе, частично все-таки простирается и за Щит. Я могу доставить тебя к этой границе и там трансформировать в жабу. И я пойду на это, если буду вынужден.

Облегчение мгновенно иссякло — Бинк чувствовал себя так, словно у него в желудке образовался жесткий ком. Трансформация — это потеря собственного тела, собственного «я». Это было ужасно. Страх сковал Бинка.

Однако предать родину он все же не мог.