Заклинание, убивающее миры (СИ)

А ещё этот «Никто» сделает сейчас то, чего вы оба до изнеможения хотели всё это время.

— Я тебе совсем никто, Грейнджер! — Драко подходит ближе, берёт её лицо в свои ладони.

Она несколько секунд пытается прятать взгляд, даже старается отстраниться.

— Я тебе никто, Грейнджер. Чего бояться того, кто тебе никто?

— Я не боюсь тебя! — она смешно вздёргивает нос. — Ещё не хватало бояться тебя…

— Тогда делай то, что хочешь… ты ведь хочешь этого?

И почему-то ему было до ужаса важно услышать, что она ответит. Будто сейчас возле его горла вновь появилась её палочка, упираясь тупым древком в мягкую ткань кожи, под которой пульсировала артерия, разгоняя бешено кровь по его бесконечно уставшему и замученному чёрной магией телу. И сейчас от решения Гермионы, от одного её короткого слова вновь зависит, будет ли он жить.

…Секунда, две, три… Драко всё ещё стоит рядом, его руки обнимают её. Он так близко: нужно только немного потянуться, и Гермиона почувствует горький привкус его губ, таких желанных.

Она заставила его ждать. Заставила думать, что не выполнит обещание. Просто потому что не знала, как заговорить. Потому что после того, что произошло, заговорить первой было страшно — вдруг он сделает вид, что ничего не было? Вдруг оттолкнёт или снова попытается унизить, как обычно? Гермионе было так хорошо в ту короткую встречу в библиотеке, что она страшилась разрушить эти воспоминания, нарвавшись на его холодный взгляд и презренное: «грязнокровка». А Малфой трактовал её поведение по-своему. Обиделся и приревновал. Как бы смешно это не звучало, но Гермиона была уверена в том, что половина действий Драко сегодня перед лекцией была вызвана именно ревностью… Гермиона стеснялась заговорить первой и чуть не испортила то, что хотела бы сохранить. И сейчас гриффиндорская решимость боролась в ней с простой женской гордостью. Ведь её так воспитывали — не делать первый шаг, быть леди в глазах парней…

К чёрту это всё! Да что они все знают о том, чего на самом деле хочет Гермиона Грейнджер? Особенно в объятиях парня, которого она должна сторониться, но к которому тянет, будто они связаны заклятием?

— Тогда делай то, что хочешь… ты ведь хочешь этого?

— Хочу…

И в этот миг она, набравшись решимости, сама подаётся вперёд, поднимаясь на цыпочки, аккуратно касается его щеки, уголка губ. Замирает на секунду, будто ожидая разрешения. И не давая ему возможности поцеловать её первым, делает это сама.

Её губы такие долгожданные. И каждое её прикосновение от скромного касания к его щеке до поцелуя в губы приносит ощущение блаженства. В этот момент на задний план уходит всё: боль в руке под повязкой, волнение за свою семью, злость на Грейнджер за её поведение с другими парнями. Это всё сейчас совершенно не важно. Важно только то, что здесь и сейчас! Сейчас она с ним, пускай в другое время была с кем-то ещё. Пускай её хочет половина магической Англии — после победы она стала символом. Да что там, пусть её хочет хоть весь мир! Ему плевать! Сейчас она с ним. И Гермиона сама целует его, и что-то шепчет на выдохе, когда он дотрагивается до её шеи. Когда его руки комкают и сминают её форменную рубашку, когда касаются её горячего тела. Движения неуверенные (будто он ждёт разрешения) но до безумия приятные.

Мир вокруг плывёт и улетает. На мгновение в голове Гермионы снова карусель в детском парке и ощущение счастья вокруг. Он не пустой, этот чёртов мир. В нём есть он! Он, чьи губы приносят несказанное наслаждение. Чьи прикосновения не дают возможности остановить всё это безумие. Он, чьи руки сейчас так требовательно и решительно раздевают её. Рубашка трещит на пуговицах, Гермиона не успевает даже толком вдохнуть, не то, что сделать или сказать что-то. И уже через мгновение она сама, набравшись решимости, пропускает ладонь под рубашку Драко, неумело вытягивая из-под ремня брюк. Ладонь холодная, касания обжигают, и, как во сне, вызывают в нём всё то же тугое ощущение. Его затягивают, как пружину, не давая возможности распрямиться. Её грудь под его руками, он ласкает и дразнит её, и вот уже дышать нечем им обоим…

— Стой… — шепчет она невнятно, перехватывая его ладони. — Стой, Малфой! Так нельзя, стой…

Он не сразу понимает, что она говорит. Руки по инерции ищут путь назад, туда, где только что пульсировало её сердце под тонким слоем горячей кожи. Он хватает её губы, пытаясь задушить поцелуем, сделать так, чтобы она заткнулась…

— Стой! — громче говорит она, отталкиваясь от его плечей руками. Глаза горят, волосы растрёпаны, щёки пылают. Пытается застегнуть рубашку, понимает, что не выходит, и кутается в мантию. — Так нельзя… — повторяет она. — Мы ведь правда никто друг другу… Это неправильно!!!

Драко видит за секунду подступающую к глазам панику. Ту самую, которая была с ней в библиотеке. Он не допустит снова всего этого ужаса. Неужели каждый их поцелуй будет оканчиваться этим? Что за бред?

— Грейнджер! — предупреждающе твёрдо говорит он. — Что случилось?

— Малфой, прости, я не… не могу так…

— Как так? Я не зову тебя на войну, я просто хочу тебя.

— Вот именно… Так нельзя!