Заклинатель змей. Башня молчания

- Э! Плюнь, - беспечно сказала она. - Разве лучше они обходятся с нами, все эти имамы, улемы, ишаны и шейхи? Мы их не жжем на кострах, не забиваем каменьями. А надо бы! Ведь это - убийца, не уступающий кровавым султанам и ханам. По его учению выходит, что мусульмане, а их - миллионы, должны забросить все дела и заботы, расползтись по темным углам, не есть, не пить, смирно сидеть - и, молясь, смерти ждать. Тьфу! Мы проучили его по заслугам.

- Да, - согласился Омар неохотно. - Крайность на крайность. Но все же...

- Брось! Ты мой «ширехват», «перехват», «в-ме-ру-хват» и «ох-и-хват», - со смехом прильнула она к нему, переиначив на свой лад ступени приближения к богу.

Они много смеялись в тот день. Пили вино. Ели мясо, - с мягким хлебом, с уксусом, перцем, луком и чесноком, и пряной травой. Жарко обнимались, целовались. И сочиняли вместе стихи о ханже:

Доколе предавать хуле нас будешь, скверный,

За то, что жизни на земле мы служим верно?

Нас радует любовь - и с ней вино, ты ж влез,

Как в саван, в бред заупокойно-лицемерный...

На базаре - снова:

- Слыхали? Убит окружной правитель, эмир-сепахдар Аргуш...

Пораженные:

- Кем?

С оглядкой:

- Теми... из Аламута.

Со вздохом:

- Ну, времена!

С опаской:

- То ли еще будет. Злорадно:

- Так ему и надо.

В этом году, кроме Аргуша, исмаилитами были убиты эмиры Анар и Бурсак, а также Абу-муслим, градоначальник Рея...

Страшный век в Иране.

Пролетел и канул в холодную вечность и этот год. И другой. Омару уже сорок девять...

Увы, не много дней нам здесь побыть дано,

Прожить их без любви и без вина - грешно,

Не стоит размышлять, мир этот стар иль молод:

Коль суждено уйти - не все ли нам равно?

Черной осенней ночью, когда с окоченевших деревьев с шумом сыпалась от ветра жухлая листва, чтобы покрыть к утру весь город толстой шуршащей шкурой, и городская стража грелась у жаровен в караульных помещениях, не торопясь выйти наружу, на стылый воздух, верный Басар разбудил хозяина тихим рычанием в ухо.

Он никогда не поднимал шума прежде времени.

Пес сделал движение к выходу, выжидательно обернулся. Хм. Кого занесло к Омару этой темной гиблой ночью?

Он зажег от жаровни свечу, поставил ее на столик, кинул тулуп, взял суковатую палку. Будто, с больной своей рукой, мог кого-то избить. Но все же с дубиной больше уверенности.

- Кто? - тихо спросил Омар сквозь глазок в калитке. Он тоже не любил шуметь прежде времени.

Взволнованный шепот:

- Самарканд. В саду Абу-Тахира. Ты купил у беглого руса «Атараксию»...

- Светозар? - вскрикнул сдавленно Омар Хайям.

- Я. Открой.

- Ты один?

- Один...

Давно это было, но Омар отчетливо помнил их первую встречу.

Базар. Молодой ученый, неимоверно устав от своего «Трактата о доказательствах задач алгебры и альмукабалы», над которым работал по заказу судьи Абу-Тахира Алака, сходил в баню, где ему, после купания, веселый цирюльник дал чашу вина.

Затем Омар пошел поглядеть на гостей из Хорезма. Покрутившись в толпе знатных покупателей, он решил отправиться домой.

- Не спеши, дорогой, - услыхал он за плечами. Омара остановил большой человек в мохнатой бараньей шапке, - ученый только что видел его среди хорезмийцев. Но говорит больше человек на тюркском языке. И лицо - смугло-румяное, с крепкими скулами, тюркское. Борода и брови черные. Но глаза! Омар никогда не встречал таких ярких синих глаз! Кроме как у Занге-Сахро.

- Не скажешь, где тут можно глотнуть? - спросил приезжий. - Давеча пахнуло от тебя, ты близко стоял, - ну, думаю, он должен знать.

- В бане...

Тогда он выдавал себя за булгарина с Волги, состоящего в наемной охране при хорезмийских купцах. Но при второй их встрече, в саду Абу-Тахира, где корчевал старые пни, приезжий признался, что зовут его Светозаром, по-христиански - Феодулом, что он бежал из Киева после неудачного восстания. Омар купил у него книгу с изложением Эпикурова учения.

В третий раз они виделись, когда Омар уезжал в Бухару...

И вот - новая встреча. Что она сулит? Басар сразу признал ночного пришельца за своего. Даже ворчать перестал. Наверно, собака способна распознавать, что у человека внутри, на душе. Светозар, по-прежнему громоздкий, сбросил грубый кафтан, снял драную обувь и сел на подстилку, потирая руки и радуясь теплу.

Руки и плечи у него были, как и раньше, могучими, но борода и волосы побелели. И глаза, когда-то ярко-синие, выцвели, будто слиняли. Или, может, при слабом свете свечи они кажутся тусклыми? Омар, чтобы лучше видеть, зажег еще несколько свечей. Да, не только волосы выцветают от невзгод. Глаза - тоже. И щеки. Весь человек от нужды линяет...

- Никто не скажет, почему у тебя ночью горит огонь? - спросил Светозар с тревогой.

- Не скажет. Я тут у них на особом счету. Могу в полночь затеять веселый пир. Или драку. Уж как придется.

Он принес на подносе хлеба, холодного мяса с вареной репой и морковью.

- Вина?

- Ради бога - немного. Не хочу терять головы. Нельзя. Ох, хорошо! Тепло. Долго плутал в закоулках, замерз.

- Как же ты меня нашел?

- Э, не спрашивай! Довели, показали...

- И как ты попал в Нишапур?

- Расскажу. Никто не услышит?

- Кроме Басара. Но он - не выдаст.

- Вижу. Свой парень.