Заклинатель змей. Башня молчания

- Если я не сумею их вылечить, меня не казнят за неумение? И если сумею, не обвинят в колдовстве?

- Боишься? - Визирь знает, чем уязвить Омара Хайяма.

Он думает, что знает. Ничего он не знает.

- Нет, просто любопытно. Ведь в этой стране что ни сделай - все худо. Лучше ничего не делать.

Воины из охраны визиря, не утерпев, разожгли во дворе, очищенном от снега, большой костер.

- Мои последние дрова, - проворчал недовольный Омар. - Грабители.

Двор наполнился дымом, и дым поплыл над соседними дворами. Кто-то из соседей сунулся было узнать, что тут происходит, но Ораз, слонявшийся у ворот, обрушил на него такой «грох в горох», что бедняга бежал, не оглядываясь, до самого базара.

И объявил на базаре, что безбожный лекарь прячет у себя шайку Черного Якуба.

Запыхавшийся мухтасиб с подручными, намеренные схватить разбойников вместе с их укрывателем, испытав на себе жесткую силу туркменских плетей, скромно удалились. Приезд визиря скрыть не удалось. Весь город забурлил: к звездочету-то нашему... его светлость... Значит, он опять входит в силу.

Беспокойно завозились, заметались в своих теплых уютных жилищах окружной правитель и городской, имамы, ишаны, торговцы.

- Эх! - спохватился кто-то. - А я лишь на днях перестал здороваться с ним.

- Я денег не дал, когда он просил в долг сто динаров.

- Кто мог подумать...

- Сказано: не плюй в колодец...

- Поистине, ему покровительствует сам шайтан.

Пока на базарах, в домах и мечетях шли пересуды, светлейший визирь безуспешно боролся с непокорным лекарем:

- Не тяни! Иначе я увезу тебя силой.

- Вези, - усмехнулся Омар. - Не забудь сковать мне руки за спиной и подвесить к ним колоду. Вот уж в таком-то виде я непременно вылечу твоих болящих.

...Если б не клятва.

- Ну, чего ты хочешь? - взвизгнул Изз аль-Мульк.

Схватил кувшин: бульк-бульк, подумав, что в нем - вода. И задохнулся, хлебнув ячменной водки.

- Не надрывайся, милейший. Цвет лица у тебя сейчас опасный, сине-багровый, как свекла. Как бы мне еще тебя не пришлось лечить от удара. Надо бы кровь пустить. Чего хочу? Я хочу спросить: где же они?

- Кто? - в слезах выдохнул визирь. У него под горбатым носом повисла прозрачная капля.

- Ну, те, которые меня судили. Где они все? Шейхи, имамы, улемы. И прочие достойные служители правой веры. Где их священные заклинания? Или голос у них сел от приторно-сладкого шербета? Почему эта орава не возносит к престолу аллаха чудодейственных молитв о незамедлительном исцелении их блистательных высочеств от оспы?

- Возносит, - отер визирь свой внушительный нос.

- И что?

- По воле божьей...

- ...царевичи продолжают хворать? Но, раз уж так хочет сам бог, смею ли я, ничтожный, идти наперекор его воле?

- Не издевайся, - взмолился визирь.

- А! - Узрев, что его и впрямь сей миг может хватить удар, Омар произнес уже совсем по-другому, без яда, скучающе: - Пять тысяч динаров.

- Что? - очнулся визирь, услыхав наконец нечто знакомое, родное.

- Видишь ли, о достойный, - устало вздохнул Омар. - С царской властью теперь у меня дела, как у сезонного работника-строителя с заказчиком: я делаю - вы даете деньги, даете деньги - я делаю. Что будет с ней, этой властью, через год, через десять лет, через сто, меня не волнует. Она у вас, и вам виднее.

Усами я мету кабацкий пол давно,

Душа моя глуха к добру и злу равно.

Обрушься мир, - во сне хмельном пробормочу:

«Скатилось, кажется, ячменное зерно».

Омар вылил в медный тазик кувшин ячменной водки.

- Отсчитай сюда пять тысяч динаров.

- Зачем же - в нее? - удивился визирь, доставая из ковровой сумы большой тяжелый кошель и морщась от горького водочного духа.

- Чтоб смыть заразу.

- Я не хворый, можешь поверить! И деньги эти – из моей казны. - Визирю полегчало. И пар спиртной его развеселил и, главное, раз уж разговор зашел о золоте, значит, можно поладить с упрямцем. Именно неподкупной его твердости стоять на своем визирь и боялся, когда скакал во всю прыть по заснеженным дорогам в Нишапур. Теперь дело иное. Омар, конечно, человек неуживчивый, но врач редких способностей. - Возьми, тут как раз пять тысяч.

- Посчитай.

- Ты мне не веришь? - оскорбился визирь.

- Милейший! Я больше никому не верю. Отсчитай по одной монете ровно пять тысяч.

- Время идет!

- Где ты был раньше?

Пришлось визирю с душевным скрежетом считать монеты. Груда золота. Визиревы приближенные глаз не могли от нее оторвать.

- И впрямь не стоит портить водку. - Омар вылил ее назад в кувшин. - Мы лучше выпьем ее. Хочешь?

- Отстань!

- Зря. Полезная вещь. Я выпью. Чтоб не мерзнуть в дороге. Отсчитал? Хорошо. Скажи, как быстро! Тебе бы менялой быть. - Омар ссыпал монеты в кошель, сунул увесистый кошель к себе под накинутый тулуп. - Это деньги за «Наврузнамэ», - сказал он визирю дружелюбно, - ведь ты оценил ее как раз в пять тысяч, не так ли? С тебя еще две тысячи динаров задатка за лечение царевичей. Три тысячи отдашь в Исфахане...

- У меня... нет с собой больше денег! - опешил визирь.

Он чуть не плакал от унижения, от стыда перед приближенными. Не беда! Перетерпит.