Заклинательница бурь

Мне не надо доставать все, хватит и половины, чтобы проклятье уничтожило остальные. Но я сомневаюсь, что смогу зайти так далеко, дотянуться до тех, что внизу, просто. Но невероятно, невыносимо мучительно. Мешает кровь, делая штыри еще более скользкими, мешает боль.

— «Вылечи спину, Алекс», — проворчал я, одной рукой стараясь зацепить третий штырь, а второй создавая ледяной купол между мной и Заклинательницей. — Потом еще спасибо скажешь, что не вылечил.

Не только Софи разбиралась в проклятье Владимира, я тоже знал о нем достаточно, лишь бы сил хватило. Сейчас это единственный шанс. В конце концов, ему, по идее, должно быть все равно, кого жрать.

Арманар уже пришел в себя и сейчас старательно и упорно пробовал пробраться внутрь.

Насколько я мог видеть, ведьма опустилась на землю, плетение в ее руках хоть и не исчезло, но слегка приглушило краски.

Отлично.

Главное, не сойти теперь с ума от боли и не сдохнуть раньше времени.

Четвертый, пятый, шестой.

Зима помогала немного приглушить боль, оттягивала часть разрушительной силы на себя, но только часть. Ровно столько, чтобы я не потерял сознание. Да мне больше и не надо. Пока.

Седьмой, восьмой — чем выше я поднимал руку, тем сложнее становилось доставать штыри.

Неудобно. Сложно дотягиваться. Пальцы то и дело соскальзывали. Кровь залила подо мной всю землю. Приходилось останавливаться несколько раз, чтобы продышаться и дать сердцу и себе немного времени, чтобы успокоиться и привыкнуть к новой степени боли.

Девятый, десятый…

До одиннадцатого штыря я дотянуться ни с первого, ни со второго, ни даже с пятого раза не смог, пришлось изгаляться и создавать заклинание плети.

Я чувствовал, как медленно расползается по телу чернота, как проклятье жрет меня и мою силу, как вгрызается гнилыми зубами в мышцы и вены, затапливает легкие, подбирается к сердцу.

Еще немного.

Одиннадцатый, двенадцатый, тринадцатый.

На пятнадцатом я решил закончить.

Во-первых, дальше даже с помощью плети я не дотянусь, во-вторых, не выживу, да и в-третьих, если все получится, то необходимости в этом просто не будет.

Я закрыл глаза и сосредоточился.

Сейчас главное было поймать проклятье за хвост и заставить сожрать его часть Арманара, в чем, по идее, мне должна была помочь связь с Софи.

Настроиться на заклятье вышло гораздо проще, чем я полагал. Видимо, помогло тесное соседство с ним на протяжении стольких лет. А вот настроиться на ветер не выходило. Я чувствовал его, видел. Он, как огромный спрут, заполнил собой все вокруг, но в руки мне не давался.

Я рычал, бесилась внутри стихия, боль разрывала на клочки и осколки, убивая и тут же воскрешая, не оставляя в покое. Выл, рвал и метал по другую сторону купола ветер. Софи почти готова была броситься на меня. Почти?

Так может и не надо его хватать? Пусть сам схватит, раз ему так хочется.

Ледяная преграда между нами исчезает, в моей руке трепещет проклятье, и тупой ветер делает ровно то, что я от него хочу — бросается на меня. Лицо Софи — яростная, отвратительная, искаженная маска разозленной стихии.

Я ловлю тело Заклинательницы в объятья и смыкаю руки за ее спиной в замок.

Арманар замирает на несколько вдохов, замолкает, чувствуя первые робкие прикосновения выпущенного и вытащенного наружу проклятья. Несколько вдохов — два или три — ничего не происходит, а потом заклинание все же набрасывается, впивается в стихию. Чернота, висевшая до этого вокруг меня, концентрируется теперь на Софи.

Пора.

— Я, Александр Гротери, повелитель Северных земель и владыка Северных Угодий, своей силой, волей, властью, своим словом, по праву рождения и по праву стихии заклинаю, — заговор слетает с губ драным шепотом, хриплым и надсадным, прямо в ухо ведьме. — Зимой и метелями, именем своим и силой своей, от меня к тебе, Арманар, как от отца к сыну, — на этой фразе улыбка кривит уголки губ. Владимир бы оценил иронию, — как от дня к ночи, как от солнца к луне, пусть перейдет боль, и кровь, и заклятье чужой волей наведенное. Заклинаю!

Вздрагивает тело ведьмы в моих руках. Еще раз и еще. Она бьется и кричит, воет ее голосом ветер. Дико и надсадно. Старается оттолкнуть меня, царапает руки, колотит по груди и лицу, дергается, как марионетка.

Пожирает Арманара проклятье, почти убивая меня, покидая мое тело. Я все еще чувствую его липкие щупальца внутри: в крови, в легких, у самого сердца. Оно уходит неохотно, тяжело. И меня трясет и корчит, ломает, выворачивает, хочется орать матом и кататься по земле, воя от боли, как бешеный пес.

Но я лишь стискиваю челюсти и стараюсь удержать на месте тело Софи, что продолжает колотить.

Ее крик выворачивает наизнанку душу. Зима, как страшно и дико она кричит.

Упрямая, непослушная ведьма.

А перед глазами чернота сплетается и вгрызается в проклятый ветер. Отрывает от него целые куски, проглатывает, словно одуревший от голода зверь.

Через какое-то время я перестаю чувствовать боль, вообще не ощущаю спину, только холод. Софи уже не рвется так отчаянно, лишь вздрагивает и, будто грязная вода, стекает с нее серо-синяя дымка, падая на землю, нам под ноги.