Заклинательница бурь

Я окончательно сошел с ума, когда увидел тебя на той поляне, в лучах луны, обнаженную, танцующую босиком на снегу среди снежинок.

— Алекс…

— Мне все равно, слышишь? Я сдохнуть готов, если кинжал в сердце мне вонзишь ты, понимаешь?

— Ты всегда был так несерьезен, и эти девки…

— Девки… Ты боялась меня поначалу. Вообще боялась мужчин. Шарахалась, сторонилась. Я привык к твоему страху… Эти девки… Неуклюжая, глупая, дебильная попытка найти тебе замену. Я искал в них твои движения, твои черты, жесты. И не мог найти, — признание далось тяжело.

Горло сдавило, как у сопливого мальчишки. — Прости. До меня медленно доходит. После Лиссы я вообще не думал, что…

— Лисса? Девушка, благодаря которой тебя поймал Владимир?

— Да. Владимир не был дураком, к моему глубокому сожалению, и довольно быстро понял, что я перестал верить всему на слово, начал задавать вопросы. Он подослал ко мне Лиссу. Она казалась милой и невинной, я повелся, как последний кретин. Строил планы… Полагал, мы сбежим вместе.

Готовился, планировал, думал о том, как все будет после, договаривался с сопротивлением, — говорить об этом сейчас было по-прежнему стыдно. Не больно. Просто стыдно.

— Она сдала тебя в день побега? — то ли спросила, то ли нет ведьма.

— Да. Но знаешь, что самое паршивое? — я рассматривал руки Заклинательницы и не мог поднять на нее взгляд. Я был идиотом, таким кошмарным идиотом, что вспоминать об этом сейчас физически тошно.

— Алекс…

— Владимиру на меня было по большому счету плевать. Его интересовала верхушка сопротивления. Те, у кого были не только мозги, но и деньги и какая-никакая власть. Вместе со мной в застенки угодило еще пятнадцать грунов. Выжили только двое. Сириус и Блэк.

— Тебя просто обманули, — мягко прошептала Софи, опускаясь рядом со мной на колени. — Не вини себя. Все грехи ты уже искупил.

— Не уверен.

— Я уверена, — ведьма высвободила ладонь и провела по моему лицу, задержала отчего-то дрожащие пальцы на подбородке. — А вот мне свои только предстоит.

Мне очень не понравилось, как это прозвучало. Так, словно она себе сердце только что вырвала, словно готовилась сознаться во всех преступлениях.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что ты прочел в книге, не вся правда. Неприкасаемыми не становятся, ими рождаются.

Каждая неприкасаемая изначально должна была стать Заклинательницей. Но за годы бесконечной и безграничной власти метрессы извратили ковен. Сейчас там только две потенциальные Заклинательницы — земли и воды — хотя могло быть гораздо больше.

— Снова не понимаю, — я тряхнул головой, прогоняя стойкое чувство, что мы ходим по какому-то замкнутому кругу, петле из бесконечных «но» и сослагательных наклонений.

— А ты подумай, Алекс. Не кажется ли тебе странным, нелепым, неправильным, что каждая следующая Заклинательница может родиться только после смерти предыдущей?

Это же бред.

Любая достаточно сильная ведьма способна пройти инициацию. Вот только проходить ее она должна не одна. Проходить обряд она должна обязательно при помощи ковена.

Шабаша равных и сильных. Ведьм сильнее, чем обычные. Именно для этого, для охраны, поиска и защиты таких ведьм и создавался ковен Неприкасаемых.

— Ради Заклинательниц?

— Да. И ради самих ведьм, — Софи обхватила ноги руками и положила подбородок на колени. — Но шабаш сегодня — что угодно, но никак не спокойное место. К тому же я убила последнюю метрессу. Ведьмы сейчас перепуганы, растеряны… Они… Они такие же, как я, понимаешь?

Я закрыл глаза, зажмурился. Очень хотелось выругаться. От всей души. Так, чтобы за гранью было слышно.

— Ты… Не делай этого, — пробормотал я, рванувшись к Софи, прижав к груди так крепко, как только мог, чтобы не причинить боли. — Мы что-нибудь придумаем. Вьюжный практически пуст, мы уберем охрану, наймем женщин в обслугу и стражей…

— Нет, Алекс, — медленно покачала головой ведьма, заглядывая мне в глаза. — Они не готовы покинуть лес. И знаешь… Мне это нужно, действительно нужно, — теперь хотелось рычать, руки до локтей покрылись корками льда.

— А я? — глупо прозвучало, очень по-детски. Как у обиженного ребенка. Бесит.

— И тебе это тоже нужно, поверь. Нам надо повзрослеть, каждому по-своему. Мне надо понять, на что я способна без тебя. Способна ли вообще хоть на что-то.

— Как долго?

Софи не ответила. Сидела у меня в руках, всматривалась в мои глаза и молчала. Не потому что не знала, что ответить. Знала очень хорошо, в этом-то и была вся проблема.

— Год, — вздохнула она наконец. — Я уйду ровно на год, мой повелитель. Мне тяжело об этом просить и очень не хочется, но…

— Добивай до конца, чего уж там?

— Пообещай, что не будешь искать меня, не будешь пытаться связаться. Я все оставлю здесь: зеркала, травы, обереги, амулеты. Все.

— Зачем?