Заключительный период

Тогда мне было сорок четыре. Теперь — пятьдесят два. Ничего хорошего за эти восемь лет в моей жизни не произошло. Равно как и в жизни страны. Чуть лучше, чуть хуже. Те слова, эти… как там сказал Гамлет, принц Датский: «Слова, слова, слова…»

Но, может быть, стало меньше иллюзий?

24.12.1978. 21 час 01 минута. Сомов включил приемник. Огромный мир в то же мгновение ворвался в салон его автомашины. Множество стран, все континенты желали сообщить ему, что происходит, перебивали друг друга, мешали себе и другим. Крики, шум, свист. Наконец он отстроился, поймал «Маяк». То-то же. Хоккей — вот что его интересовало. «Балканский кубок», заключительный период. Троянцы выигрывали у греков, счет был 1 : 0. Черт бы побрал все на свете. Снег падал, приходилось все время быть предельно внимательным. Быть в напряжении. Вместо того чтобы сидеть, расслабившись в кресле, глядя на мерцающий мягко экран.

Экраны мерцали, во всем мире, во всем мире. Перерыв закончился, снова замерли люди. В Анкаре и Париже, в Люксембурге и Стамбуле, но также и в Сибири, Тунисе, в шахтерских городках Саара и в эмигрантских бараках под Базелем. Все было забыто: извержение вулкана в Тихом океане, нота английского правительства Аргентине, одиннадцать миллионов безработных в странах Общего рынка. Свет воссиял. Он воссиял во всем мире, весь мир мог приобщиться благодати и увидеть  с а м ы й  б о л ь ш о й  в  м и р е  с т а д и о н.

Черно-белая и цветная сыпь телевизионной чумы, от которой нет спасения, захлестнула мир. Азию и Европу, Америку и Африку. А Австралию? И Австралию тоже. Лишь Океания была на время в безопасности. Надолго ли? Спутники космической связи объединили весь мир, уцелеть было немыслимо.

Космонавт Гаврилов триста двадцатые сутки был на околоземной орбите, но сейчас всем было не до него. Миллионы людей замерли у горящих экранов. Толпа. Все та же толпа. За две тысячи лет она не изменилась. Она снова жаждала все того же: хлеба и зрелищ. Вопрос о хлебе еще стоял на повестке дня, но вопрос зрелищ был решен: битву троянцев с греками за обладание серебряным сосудом смотрели пятьсот миллионов человек. Смотрели старые и молодые, белые и черные, но также коричневые и даже желтые. Смотрели богатые и бедные, здоровые и больные, умные и глупые, образованные и неграмотные.

Среди них был тогда мой отчим, подумал Чижов, глядя, как над рекой, густея, наползают клочья тумана. Он был тогда еще жив. Я вспоминаю о нем часто, гораздо чаще, чем о человеке, который был моим отцом. Что, впрочем, и не удивительно. Как и что можно думать о человеке, который исчез не по собственной воле пятьдесят два года тому назад. Темная история беззакония, на которую, боюсь, никогда не упадет луч света.

24 декабря 1978 года. 21 час 01 минута. Космонавт Гаврилов совершал очередной виток. Сегодняшнее задание было полностью выполнено. Осталось поужинать, почистить зубы и лечь спать. Со скоростью двадцать восемь тысяч километров в час несся он в черноте космоса. Над землей и над водой, но также и над горами. Он видел планктонные поля в океане и пыльную бурю над Африкой, которая, кстати сказать, закрыла всю видимость начиная от Аравийского моря.

Это было днем. Теперь ему предстоял отдых. Вот уже год без малого жил он в невесомости по распорядку, составленному на земле, распорядок не подлежал отмене.

Подумав, он отказался от горячего ужина. Просто перекусил, а потом почистил зубы. Чтобы почистить зубы, надо взять влажную салфетку, намотать ее на палец и сделать все, что обычно делается щеткой. От щеток все уже давно отказались, мороки больше, чем дела.