Заключительный период

Я вижу Сомова. Вот он сидит в машине. Еще горит красный. Он предостерегает, он запрещает. Что было бы, если бы светофор испортился? Ну, замыкание или еще что. Или Сомов задумался бы о чем-нибудь, или у него спустило бы колесо? Красный еще горит, но через мгновенье должен зажечься желтый. Может быть, в нем могло быть спасение? Желтый, желтый. О чем он мог напомнить, какую вызвать мысль? Я ставлю себя на место Сомова, я за рулем, нога на педали тормоза, я устал, а впереди светофор. Я устал. Было ли время, когда я не уставал? Да, было такое время. Работал еще больше, а не уставал совсем. Все говорили: «Сомов, ты устаешь хоть когда-нибудь?» А Сомов только смеялся — нет, он не уставал. Ну, вот хотя бы в Китае. Да-да, конечно, увидев желтый, Сомов должен был вспомнить о Китае, ведь он работал там целых два года. В самом начале шестидесятых. Ему не было еще и тридцати. Неужели это было на самом деле? Он и сам готов не поверить в это, но это было, было. Он помогал китайским товарищам строить новую жизнь. Да. Было, было. Не один он, конечно, вовсе нет. Много их тогда работало. Вместе с ним бок о бок вкалывали другие ребята из его же конторы. Фетисов там был, Сашка Фетисов, сейчас зам. министра. Дундур Витя. Мишка Плющиков. Иван Иванович Тамарченко. Гришманов. И двое Ивановых — Иван да Степан, но не родственники, просто однофамильцы. Да, было время. Вот когда он не уставал, хотя уж где-где, а там было с чего уставать. А он не уставал, словно из железа сделан. Правда, все условия были. В гостинице «Дружба» они жили, у каждого свой номер, тишина, чистота, простыни хрустят, круглые сутки горячая вода, и дежурные улыбаются так, словно родного брата увидели после разлуки. Ребята все удивлялись, особенно Колька Сазонов. Все чесал в затылке и говорил: «Ну, можно ведь, чтобы порядок был, а? Можно? Вот стану большим начальником — наведу порядок». Все смеялись — Колька-то? Отличный парень, но начальник из него — как из воробья орел. Как говорится, метр с кепкой. Но с судьбой не поспоришь. Стал-таки Колька начальником, и каким, — н а  с а м о м  в е р х у. Зав. отделом ЦК. Осталось только порядок навести.

А порядка нет. Нет порядка. Кому это знать, как не ему, Сомову. Что это за порядок, когда фундаменты надо, приходится сдавать вместо готового дома.

Нет еще порядка.

Сомов, вернувшись из Китая, много рассказывал мне о  р е б я т а х. Вскакивал, бегал, кричал: «Ах, что за ребята, да как они там работали, день и ночь — сутки прочь, по две смены». Сыпал фамилиями: Дундур, Тамарченко, Сазонов, Кузин Николай Иванович (этот был потом зам. министра тоже, умер от инфаркта не дожив до пятидесяти, что, впрочем, казалось достаточно преклонным возрастом), еще какие-то фамилии назвал Сомов: Хабибуллин Джемал, Зяма Штернфенстер. И, что самое смешное, даже там, в Китае, нашлись общие знакомые. Сомов долго вспоминал еще его, не мог вспомнить. «Ну, этот, — говорил он, — здоровый такой, чемпионом еще был по боксу среди вузов. На «К» его фамилия… он в ЛИИЖТе учился в одно с нами время; может, мы даже на танцах его встречали… о, черт, не вспомнить».

Я знал одного здорового, на «К», чемпиона по боксу среди студентов, второй средний вес. Князев Славка. Он чуть было не женился на моей сестре, не помню уже почему у них разладилось. Он действительно был здоров, никто бы не подумал, что он дерется во втором среднем, минимум полутяж. От сестры я и узнал, что и он был в Китае, но раньше срока вернулся, что-то с ним там стряслось.

— Не Князев случайно? — спросил я Сомова. — Вячеслав.

— Что? Князев? Конечно, он. Славка. А ты что, знал его?

«…Следствием установлено, что по просьбе пассажира Сенотова А. Е. водитель Королев Д. М. купил для последнего бутылку водки, которую Сенотов А. Е. начал распивать прямо в автомашине. Водка была приобретена у продавца овощного киоска Князева В. Н. по спекулятивной цене, а именно за двадцать пять рублей. Таким образом установлено…»

Может быть, те три или четыре минуты, на которые такси остановилось у киоска, и решили все дело?

День был тяжелым, он шел к концу. Мандарины были проданы, апельсины тоже, но грейпфруты еще оставались. Длинная очередь постояла, потом стала распадаться, потихоньку, нехотя. Счастливцы торопливо спешили домой, они несли в переполненных сумках киноварь Китая и солнечную охру Марокко. Но словно пушечные ядра лежали грейпфруты; несмотря на удивительную насыщенность витаминами, их никто не брал — может быть, оттого, что латунная их желтизна наводила на мысль о нездоровье, о малярии и гепатите. За стеклом картонка с надписью «Вас обслуживает продавец Князев В. Н.» недвусмысленно говорила о том, что магазин вместе со всей страной включился в перестройку и борьбу за культуру обслуживания.