Заключительный период

Я совершенно здоров. Совершенно. То, что Петька Вахромеев, с которым мы вместе околачивались в Двадцать первой школе рабочей молодежи (теперь он одно из светил Онкологического института на Песочной) предложил мне «чисто профилактически» убрать кой-какие узелки (его терминология), не произвело на меня никакого впечатления. Я не верил Петьке ни тогда, когда мы вместе учились, ни сейчас.

По правде говоря, мне вовсе не хотелось в угоду Петьке расставаться с «кой-какими узелками». Это были мои собственные узелки, и я не видел никаких резонов с ними расставаться. Более того, после Петькиных слов они мне стали как-то очень дороги.

Я всю жизнь мечтал побывать в Каракумах.

Я вовсе не боюсь умереть. Долгие годы я все мечтал снова прокатить по местам, в которые забросила меня в свое время эвакуация. Дербент, Баку, Красноводск и так далее. Если и было время, когда подобное предприятие оказалось мне не по силам, то это время давно прошло. Я чуть не отдал тогда концы. Я писал тогда роман о канцлере М. Вот тогда я почувствовал себя очень плохо. Не то что теперь. Теперь я чувствую себя превосходно.

Так плохо, как тогда, Чижов никогда себя не чувствовал. Причина так и осталась ему неизвестной. Не исключено, что всему виною был договор.

Впервые в жизни он писал по договору.

Когда ждешь чего-то достаточно долго, есть шанс, что дождешься своего, как бы фантастично такая надежда не выглядела. Вот и он дождался — договора, самого настоящего, с бланком, подписью и печатями. Тут и кончилась его свобода. Теперь он не представлял в издательство плод, так сказать, свободного полета мысли, а обещал и брался написать то-то и то-то, о том-то и о том-то, теперь он подряжался осветить определенную тему и определял эту тему вовсе не он. А он был связан и чужим замыслом, и определенными не им рамками.

Это был договор в «ИР» — популярной историко-биографической серии столичного издательства, которая расшифровывалась как «Истинные революционеры». Список истинных революционеров был на многие годы и даже десятилетия утвержден в инстанциях, которым и подобало знать, кто является истинным, а кто нет.

Чижову от этого было не легче.

Он должен был написать роман о канцлере М.

М. был не просто канцлером. Он был лордом-канцлером, для человека понимающего — разница огромная.

Лорд-канцлер М. жил во времена Реформации. Во времена Мартина Лютера и императора Карла Пятого. Лорд-канцлер М. был человеком, широко известным как у себя дома, в Англии, так и за рубежом. Выше него в его родной Англии был только король. Генрих Восьмой. Английский. Он тоже был человеком незаурядным, этого у него не отнять, но революционером он не был; во всяком случае, в высочайше утвержденный список «ИР», в отличие от своего лорда-канцлера, он не попал.

Известно, что у него было шесть жен. Не одновременно, это разумеется само собой. У лорда-канцлера их было две, у императора Великой Римской империи Карла Пятого лишь одна. Это, разумеется, не означало, что честолюбивый император с одной женой был более, как говорится, морально устойчив, чем английский король с его шестью женами, которых он, кстати говоря, любил время от времени предавать казни на эшафоте по обвинению в государственной измене… Однако все это были люди, оставившие заметный след в истории Европы.

Претерпев при этом метаморфозы, которые не снились и Овидию.