Заключительный период

С другой стороны, подумал я, все выходы, как и все дороги, ведут к одному и тому же. К смерти. Которой никому, увы, действительно никому еще не удалось избежать.

Смерть — демократична. Она не знает предпочтений.

И это утешает. До известной степени.

Мне очень хотелось узнать две вещи: что там делает боцман с Леной и чем закончится роман. Если бы я читал его дома, я просто заглянул бы в конец, но сейчас что-то удерживало меня. Что-то удерживало меня на месте, хотя я просто мог взять книгу «У подножия вулкана» и дочитать ее у себя в каюте. Мне показалось (но это было бы совсем уж глупо и смешно), что я ревную.

Может быть, все дело в том, что меня давно уже никто не любил…

Единственный человек, который меня любил по-настоящему, была моя жена. По странному, если не сказать неправдоподобному стечению обстоятельств, ее тоже звали Ивонной. Это имя дала ей моя теща, которая во время беременности читала какой-то популярный в тридцатые годы переводной роман (какой — мне не удалось выяснить), героиня романа, девушка высоких нравственных качеств, носила имя Ивонна.

Это имя поразило меня в тот день, когда я познакомился со своей будущей женой. Это произошло весной пятьдесят пятого года на остановке автобуса у памятника «Стерегущему». Мне было тогда двадцать два года. Ивонне за неделю до этого исполнилось девятнадцать.

Я не знаю, почему я вдруг надумал с нею познакомиться. Она не была в моем вкусе, совершенно не была, ведь я был влюблен в Лючию Бозе и меньше, чем на Сару Леандр, не согласился бы.

Телефон я записал на обложке конспектов по химии.

Мы поженились через три года. До этого мы расходились с ней раз десять, из них восемь — навсегда.

А в семьдесят третьем она от меня ушла. И с тех пор меня никто не любил. Она умерла от рака легких. Мне было бы легче, если бы это произошло со мной. Но нам не дано выбирать. За день до смерти она захотела меня видеть. И кто знает, может быть она меня простила…

Это было у них в роду — онкология. Моя теща тоже умерла от рака — в шестьдесят пятом. Перед этим она промучилась долгих десять месяцев. После этих двух смертей я и дал себе слово: если со мной случится нечто подобное, ни за что не стану дожидаться конца на больничной койке среди желтеющих больных. Нет: Я уеду куда-нибудь подальше от дома и от родных, лучше всего в какое-нибудь пустынное место, в какой-нибудь Чимкент, и там отойду в иной мир, который, я надеюсь, окажется не хуже этого.