Заколдованная Элла

Надо было пробиться к ней, едва я заподозрила, кто это. А сейчас она может быть где угодно — хоть в Айорте, хоть в небе над океаном.

Я вернулась в дом и обнаружила, что великаны помрачнели, однако существа поменьше по-прежнему веселятся. Я побродила по столовой и кое-чего пожевала, не забывая прятаться от отца. Куда мне теперь податься? Где искать эту Люсинду?

Правда, другие феи никуда не делись и, наверное, знают, где ее можно найти. Я ускорила шаг, обежала зал и довольно быстро нашла ту парочку — они стояли рядышком, и вид у них был такой же мрачный, как у великанов. Я ринулась к ним — и тут между ними материализовалась Люсинда: она по-прежнему сияла.

Я сделала вид, будто полностью поглощена задачей расколоть гигантский орех, который взяла с праздничного стола.

— Не стану впустую тратить время и силы на объяснения, почему тебе не следовало пропадать и появляться при всех, — сказал Люсинде сутулый господин. — Надеюсь, ты не намерена повторять этот фокус прямо посреди толпы.

— Что ты, Сирил! Неужели я покину место своей величайшей победы? — Голос у Люсинды был прямо музыка. На меня повеяло ароматом сирени.

— Каких ужасов ты посулила молодой чете? — сурово спросил господин.

— И вовсе не ужасы, а волшебный дар!

— Ну и какой же дар? — спросила толстенькая фея.

— Ах, Клодия! Я подарила им возможность сполна насладиться счастливым союзом!

Сирил поднял брови:

— Даже не верится!

— Мой дар — быть всегда вместе, никогда не расставаться. Они не смогут никуда пойти друг без друга! Разве не чудесно?

Я чуть не уронила орех.

— Кошмар, — выдохнул Сирил.

— А что такого? — Люсинда обиженно надула губки.

— Они через месяц друг дружку возненавидят, — ответила Клодия.

Люсинда рассмеялась — очаровательным серебристым смехом.

— Совсем наоборот. Их любовь станет лишь крепче.

Сирил помотал головой:

— Если они поссорятся — а ссорятся все влюбленные пары, — то не смогут разойтись по разным комнатам, остыть и подумать, кто прав, кто виноват.

— А вдруг он грызет ногти, а ей это не нравится? — всплеснула руками Клодия. — Или она во время разговора покачивается взад-вперед, а ему это не по душе — и им не удастся ни минутки передохнуть от ненавистного зрелища! И это будет копиться и копиться — и в конце концов он будет видеть в ней только раскачивание, а она в нем — только обгрызенные ногти?

— Мой дар не имеет отношения к ногтям и раскачиванию! А имеет отношение к сердцу, которое хочет быть рядом с любимым!

Позабыв об орехе и приличиях, я вытаращилась на эту умалишенную.

— Навести их через годик, — посоветовал Сирил. — Сразу увидишь, чего сердце хочет, а чего нет.

— Теперь все великаны будут жениться тайно — а то, не ровен час, ты заявишься в гости на свадьбу! — Клодия фыркнула.

— А вот и навещу! И окажусь права, и они скажут мне «спасибо»… На что это ты так смотришь? Да-да, ты! Ты, девочка! — И Люсинда развернулась ко мне.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

— Наверняка еще одна твоя жертва пришла умолять тебя избавить ее от дара, которым ты наделила ее при рождении, — сказал проницательный Сирил.

— Только не превращай ее в бельчонка! Я этого не перенесу! — Клодия схватила Люсинду за руку. — С чего ты взяла, будто белки «ведут мирную, очаровательную жизнь и всем довольны»? Не сомневаюсь, она предпочтет остаться человеком!

В бельчонка?! Ну вот, теперь еще надо не допустить, чтобы она превратила меня в зверюшку.

— Абенса эке убассу иноукси Акиррия, — произнесла я — вдруг она понимает по-айортийски? Это я сказала, что не говорю по-киррийски.

Взгляд у Люсинды сразу смягчился.

— Прости, моя радость, — ответила она по-айортийски. — Я спросила, почему ты на меня смотришь.

— Вы такая красавица. — Пусть считает меня глупенькой.

— Прелестное дитя! Как тебя зовут, моя милая?

— Элле. — Элла, но на айортийский манер.

— Ах, Элле, красота — это не главное. Главное — что в твоем сердце. Ты это понимаешь?

— Да. Извините, что рассматривала вас.

— Не извиняйся, славное дитя. Ты ничего плохого не сделала.

От ее улыбки перед глазами плыло.

— Благодарю вас, сударыня. — Я присела в реверансе.

— Зови меня просто Люсинда. — Она приподняла подбородок. — Мои друзья не любят, когда я так говорю, — она махнула рукой в сторону Сирила с Клодией, — но я — фея.

— Фея! Вот почему вы такая красивая!

— Мои друзья…

— Мы лавочники, — решительно перебил ее Сирил, тоже по-айортийски. — Торгуем обувью.

— Маленьких размеров! — рассмеялась Люсинда.

— Для детей, — уточнила Клодия.

— О, спасибо, обувь мне не нужна, — сказала я. — Мне нужна помощь — помощь волшебника. Вы не поможете мне, Люсинда?

— Нет-нет, не поможет, — испугалась Клодия. — Пожалуйста, уходи, оставь ее в покое, пока не поздно.

— Буду счастлива помочь тебе. Видишь, Клодия, мы нужны людям! Поведай мне, Элле, в чем твоя беда?

— Видите ли, сударыня, мне хотелось бы быть потверже. Кто мне что ни прикажет, я выполняю, даже если мне этого совсем не хочется. Я такая с рождения, и мне это очень мешает.

— Девушка чересчур послушна от природы, — сказал Сирил. — Похоже на твой любимый дар. И это ей не нравится.