Закон «дегтярева»

Стрелять? Нет, это слишком долго, совмещать линию выстрела с целью, нажимать на спуск, снова совмещать… Гораздо быстрее бить, колоть и рубить смутно-серые фигуры, пытающиеся достать меня своими медленными пулями. Их осталось немного внутри здания, чуть больше десятка. И я бил их прикладом, прицельно проламывая височные кости, прокалывал острием «Бритвы» глаза и горла, а когда было удобно, рубил лезвием по шеям, нанося удары точно под уши, рассекая артерии и множа на полу большие черные кляксы…

Наконец, всякое движение внутри здания прекратилось. Темная пелена все еще колыхалась перед моими глазами, все еще клокотала чернота внутри меня… Но теперь это было похоже на цунами, отползающую обратно в море, после которой на земле остаются лишь неподвижные, изломанные трупы…

Что-то ворохнулось в углу. Я стремительно обернулся – и опустил руки, чуть не выронив винтовку из разом ослабевших пальцев.

Это была крыса. Просто худая, облезлая чернобыльская крыса-мутант, величиной с небольшую кошку. Большая, конечно, но до жутких крысособак соседнего мира ей было очень далеко. Привлеченная запахом свежей крови, она воровато поводила носом, но все еще не решалась броситься к пище. Возможно, чуяла следы, эманации той страшной, черной волны ярости, захлестнувшей меня – и только сейчас отпустившей…

Я – теперь уже настоящий я, снова ставший самим собой – медленно перевел взгляд на мертвые тела. Черт, как же ноет шея… И руки трясутся, как у алкоголика. И в горле пересохло, язык – словно наждачная бумага… Но это пройдет. Это просто последствия выброса, которые бывают не только у энергоблоков, ставших жертвой вражеской диверсии. Это пройдет… А вот Фыфа уже не воскресить…

– Ну, это ты зря, – с натугой проговорил Дегтярь. – Попробовать-то можно.

Он вошел в здание через прямоугольное отверстие, в котором лет двадцать назад наверняка стояла дверь, а к настоящему времени даже косяка не сохранилось. Пулемет бывшего полковника болтался за спиной на ремне, а на руках Дегтярь держал безвольное тело Фыфа.

– Зря нагнетаешь, – повторил сталкер, опуская тело рядом с ближайшим трупом, из разрубленной шеи которого все еще сочилась кровь. – Есть у меня одна идея.

Похоже, я снова думал вслух. Это я могу. Это запросто, особенно после того, как меня накрывает. А еще после сильного приступа боевого безумия я могу стоять столбом, тупо глядя, как Дегтярь без особого почтения к мертвецу скидывает с того глубокий капюшон, берет за волосы и рывком подтягивает голову трупа к бледному лицу шама.

– По ходу, это местные бандиты, – пояснил бывший полковник. – Беспредельщики без чести и совести. Так пусть хоть после смерти помогут тем, что им теперь по-любому не нужно.

Кровь из глубокой рубленой раны тонкой, вязкой струей потекла на лицо Фыфа.

«Уже свертывается, – пришла в голову неповоротливая мысль. – Труп бандита остывает, скоро кровь совсем течь перестанет».

Но прежде, чем струйка прервалась, несколько капель цвета перезрелой вишни скатились по губам в полуоткрытый рот Фыфа. При этом мне показалось, что левое глазное щупальце шама слегка дернулось.

«Показалось. Не может быть».

Но, похоже, показалось не только мне.

Дегтярь замер на мгновение, приложил два пальца к сонной артерии Фыфа, нахмурился, крякнул с досадой, и, отбросив в сторону обескровленный труп, потянулся за следующим – благо один рядом валялся, даже с коленей подниматься не надо.

Этот был из тех, кому пуля попала в глаз, вынеся на выходе вместе с мозгами изрядный кусок затылочной кости. Хороший финиш, быстрый. Всем бы такой.

Однако Дегтяря философские мысли о жизни и смерти интересовали в последнюю очередь. Вытащив из поясных ножен жутковатый с виду нож «Каратель», бывший полковник с оттягом полоснул листовидным клинком по шее трупа – после чего направил хлынувшую струю в лицо шама.

Покойник при жизни явно страдал полнокровием. Кровища мгновенно залила шаму все лицо, сделав его похожим на жуткую багровую маску. Ступор потихоньку отпускал меня, и я совсем было уже собрался сказать Дегтярю, что, мол, хорош глумиться над мертвыми, бесполезно всё, как внезапно труп Фыфа закашлялся и слабым, едва слышным голосом принялся материться.

– Твою душу… мать твою нах… что ж ты делаешь, сволочь…

Голос шама звучал неубедительно, однако Дегтярь немедленно отшвырнул безмозглое тело застреленного и склонился над шамом.

– Надо же, и правда ожил, – проговорил бывший полковник с нескрываемым удивлением.

– А ты… не знал, что это сработает? – с не меньшим удивлением проговорил я.

– Так откуда ж мне знать? – пожал плечами Дегтярь. – Просто я предположил, что если Фыф с щупальцами, значит, может быть дальним родственником нашим ктулху. А тех можно реанимировать даже после смерти, если дать крови насосаться. Правда, ненадолго. Такой ктулху все равно дохнет, причем довольно быстро.

– В моем случае… не дождетесь, – проговорил Фыф, приподнимаясь на локте. – Тем более что оба моих сердца… принадлежат Насте. Она бы мне башку снесла, если б я… не уберег ее собственность. Спирт есть?