Третий месяц после сезона дождей.
Дворец Алого заката
Неделя празднований подходила к концу. Город был устлан цветами и изумрудными листьями сонного дерева, огни в главном храме Зеленого дракона не гасли даже ночью. Отголоски веселья горожан слышались и отсюда, из кельи, проникая через узкое незастекленное окно под потолком.
Я перелистнул страницу, понял, что ничего из прочитанного не осталось в моей голове, и отложил книгу. Да и она мало меня интересовала – очередной напыщенный труд храмовника-шпиона императрицы.
Вот уже три дня я сидел взаперти, в одной из келий храма Зеленого дракона, скудно питался и возносил подношения Эарту. Как и полагалось принцу, ослушавшемуся собственного отца-императора.
Я прожевал пару зерен скорбной травы, почесал заурчавший от трехдневного голода живот и мрачно уставился на огонек ушедшей наполовину свечи.
Даже масляной лампы не оставили, рассчитывая, что я буду прилежно возносить подношения. А не читать книги.
Вот только острое зрение помогало мне видеть даже ночью.
Наказание должно было продлиться еще два дня, а потом меня выпустят, я принесу должные извинения и исполню волю отца.
Конечно, императрица на это и рассчитывала. Ничего и никогда не происходило случайно, если это было связано с Анисой Фуркаго.
…я дрожал от ярости, но все равно смог отсидеть до конца приема. Принимал поздравления и приветствовал свою невесту Дагадар. Часть Сената, включая главу Сарса, воздержалась от поздравлений – они чтили традиции, которые не предполагали на троне никого, кроме дитто. И решение императора было для них неожиданной и неприятной новостью.
Как и для меня. Отец, неужели вы решили, что я совсем бесполезен, раз оскорбили принца таким браком? Слова пронеслись у меня в голове, но вслух я ничего не сказал.
Сенаторы тоже не стали возражать открыто. Иначе могли закончить свои жизни в изгнании или на одной из стен города – там все еще гнили тела двух недовольных, повешенных месяц назад.
Я пил вино и поглядывал на Тана с Аджитом. А затем, когда необходимая по этикету часть времени прошла, я встал, впервые в жизни пожаловался на нестерпимую головную боль и под тяжелым взглядом отца вышел из зала. Императрица торжествовала.
Конечно, я знал, что буду наказан и, возможно, с особой жестокостью.
Но так ведь лучше, чем потерять самообладание на публике?
Уже в своих покоях я разбил зеркало и костяшки пальцев, пытаясь избавиться от вспыхнувшего внутри гнева.
По правилам меня, скорее всего, отошлют в страну, которая теперь стала нашей новой провинцией. И отец останется один на один с императрицей.
Я был уверен, что именно она нашептала ему это предложение. Именно она подстроила все таким образом. Именно она плела козни, пока отец пытался склеить кусочки разваливающейся страны.
Наутро за мной пришли стражи императрицы. Я покорно дал себя переодеть в зеленый плащ священника, и меня проводили в храм Эарта.
Для всех, кто встречался нам на пути и, почтительно склонив голову, отходил в сторону, я был достойнейшим подносителем Эарта, даже в неделю празднований не отрекшимся от своего долга.
А не вздорным мальчишкой, которого наказали родители.
– Ви-и-инс, – донесся еле слышный шепот от окна.
Я вскочил с кровати и бесшумно подошел к стене. Окно было примерно в двух головах надо мной.
– Ви-и-инс, – снова донесся шепот.
Я подпрыгнул, ухватился за каменный подоконник, подтянулся и аккуратно выглянул.
Внизу никого не было. Эта часть храма выходила прямо на людную улицу, но сейчас, в предрассветный час, уже ни один прохожий не шатался по улице, последние выпивохи, скорее всего, разошлись еще два оборота назад. Окна в трехэтажном доме напротив были темны.
– Винс! – раздался шепот совсем близко и надо мной.
Я поднял голову и чуть не рассмеялся. Вот же стервец!
Тан свисал вниз головой, каким-то чудом балансируя на краю крыши. И протягивал мне мешок, от которого я сразу учуял ароматные нотки мяса и вина.
– Доброе утро, Ваше Высочество, – ухмыльнулся он.
Я быстро перехватил мешок, спрыгнул и спрятал его под кроватью.
– Как обстановка? – спросил я тихо, когда вновь вернулся к окну.
– Ребята недовольны твоим заключением. Не буянили, но каждый порывался подать прошение императору. Но даже меня с Аджитом не пустили. А отец… ну, ты его знаешь. Сказал, что отпишет наследство младшему брату, если я еще раз позволю просить его о таком.
– Никакого бунта. Пускай спокойно сидят и ждут моего возвращения. Я сам поговорю с императором.
– Принято.
Тан скрылся совершенно бесшумно. А я наконец-то насладился нормальной пищей, воздав хвалу Эарту за смышленого товарища.
Через два дня меня освободили, и я отправил прошение на аудиенцию у отца – прошли времена, когда принц мог зайти в кабинет отца без разрешения. Даже собственный сын терпел такое же отношение, как и все, проходя через утомительные бюрократические процедуры.
К отцу я смог попасть только через три дня.
Император ожидал меня, конечно же, вместе с императрицей, в рабочем кабинете.