Закон молодильного яблочка

— С одной стороны, вы правы, — согласился Александр, — но с другой, нет. Лицедею необходим четкий сценарий, он Злату никогда не видел. Газетин же, я полагал, должен, несмотря на пролетевшее время, помнить некоторые подробности. Я встретился с ним, мы потолковали. Евгений сразу суть уловил: «Хорошо, я ему скажу, например: «А зачем вы Злату на перемене водой облили?» Я восхитился: «Ну и память у вас! Столько лет прошло, а малозначительное событие не выкинули из головы». Он рассмеялся: «Ничего в голове не застряло, только сейчас это придумал. Но ведь и Шлыков таких мелочей не помнит. Главное, уверенно это произнести». И я понял, что у него получится отлично. Так и вышло. В Газетине точно актер погиб. Идет, например, Шлыков обедать. А по нему часы проверять можно было, человек-робот, каждый день одно расписание, подкараулить такого просто. Так вот, шагает Андрей по улице, у метро к нему «собака» подбегает: «Возьмите рекламку». Шлыков руку с листком отпихивает, а «собака» ему и говорит: «Не хотите? Ну да вы всегда сердитый. Я вчера со Златой говорил, и она мне рассказала, что вы ей ни разу контрольную по математике списать не дали. Привет вам от девушки. Правда, она жалуется, что в яме, куда ее мертвой сбросили, очень сыро». Андрей каждый раз, когда слова Газетина слышал, каменел, и в этот момент Евгений быстро удирал.

— Странно, что отец покойной девочки согласился на вас работать, — удивилась я. — Он должен был ненавидеть Александра Ферина.

— Мужика волновали только деньги, — скривился бизнесмен, — сомневаюсь, что он дочь любил. Возможно, испытывал к ней некое доброе чувство, но страсть к шуршащим купюрам оказалась в сто крат сильнее. Маслов вам уже рассказывал, как Газетин себя с его родителями после пропажи Златы вел. Он и с моей матери попытался денег срубить. Приехал к нам домой, начал пугать, что добьется возбуждения дела против меня. Мама растерялась, заплакала: «Да что с меня взять? Лишнего куска хлеба в доме нет». И тут пришел Муравей. Увидел, что мать рыдает, но ничего спросить не успел — отец Златы вмиг понял, кто перед ним, и удрал. Газетин за деньги на все готов был. Он понятия не имел, кто его нанял Шлыкова чморить. Я ему позвонил, предложил хорошо оплачиваемую работу, Евгений сразу клюнул, мы пересеклись с ним в торговом центре. И как ему бывшего школьника Сашу опознать? Я лысый теперь, с бородой, в очках. Сказал ему следующее: «Андрей Шлыков вашу дочь убил и моего сына угробил — они с Вадиком поехали на рок-концерт, потом исчез мой парень. Давайте проучим гада, доведем его до психушки». Газетин сначала осторожничал: «Откуда вы про Злату узнали?» У меня простой ответ был в запасе: «Искал про мерзавца сведения в Интернете, наткнулся на вашу фамилию. И не за бесплатно вас зову, за деньги». Он как сумму услышал, сразу согласился. Только тогда я и подумать не мог, что Андрей мою мать убьет, просто хотел вынудить его из Москвы уехать.

— Зачем? — не понял Степан.

Ферин словно не услышал вопроса.

— У Елизаветы Михайловны был непростой характер. Когда я разбогател, она начала награждать себя за годы нищеты, стала заносчивой, любила показать прислуге, кто хозяйка в доме. Я маму баловал как мог. Купил для нее телепрограмму, открыл фирму, чтобы она могла заниматься тем, чем хочет, и ощущать себя бизнесвумен. Ни разу не упрекнул ее в тратах. Газетин понятия не имел, с кем имеет дело, я назвался при встрече с ним Сергеем Кузнецовым. И не понимаю, почему Андрей решил убить мою мать…

— Интересно, — перебил его Егор, — а мне Андрюха рассказывал, что «собака», «крокодил» и другие «звери» ему при встрече всегда имя Елизаветы Михайловны называли. У Шлыкова даже создалось впечатление, что его преследует Ферина. Выходит, Андрея целенаправленно довели до безумия. Виола, вы же видели один раз, в каком состоянии он, несчастный, метался по улице. Когда мне удалось его в чувство привести, Шлыков объяснил, что с ним некоторое время назад беседовала Елизавета Михайловна Ферина, предлагала попить кофейку с ней и Златой. Помните тот случай, Виола?

— Да, — кивнула я. — Вы тогда еще соврали мне, что у Шлыкова жива мать с рассеянным склерозом и самоотверженный сын за ней без устали ухаживает, но он ужасно устал, вот и слетел с катушек. А ведь у Андрея Николаевича нет матери-инвалида, она давно умерла.

— Ну не мог же я вам тогда у машины, где Андрюша рыдал, всю правду выложить, — поморщился Маслов, — придумал эту историю на ходу.

— Понятия не имею, кто звонил Шлыкову от лица моей матери! — воскликнул Ферин. — Повторяю: Газетин не знал, кто я на самом деле. И честно признаюсь: хотел выжить Шлыкова из Москвы. Только и всего.

— Так по какой причине вы задумали заведующего архивом из столицы выжить? — поинтересовалась я снова. — И чем вам не угодили Вера Васильевна Никитина с Еленой Рябцевой?

На лице Ферина появилась на секунду растерянность, которую сменило совершенно искреннее изумление.

— Кто?

— Заведующая библиотекой архива, которым руководил Шлыков, и одна из его сотрудниц, — объяснила я.

Ферин прищурился.

— Впервые об этих бабах слышу.