Закон осеннего пути (СИ)

   -- Городская барышня. Я сразу понял. Я в городе не был ни разу, хотя надо-то... Я сам с Рыжего Брода, хотя чего говорю -- оно ж видно...

   -- Что?

   -- Ну ты даешь! Смотри на мою голову: вишь, какой я рыжий? У нас в селе все такие: от мала до велика! Рыжие, конопатые, ростом мелкие, говорят еще, что дураковатые, только ты не верь, мы и объегорим кого надо, если понадобится.

   Так они шли по деревне, которая оказалась большой, и Берта видела, как косо смотрели на неё люди, как мрачнели лица мужчин, как женщины подзывали к себе детей и что-то шептали им, а дети глядели на нее с интересом и ужасом. Некоторые малыши, завидев ее, убегали и прятались, видно, матери сказали им, что тетя с остриженными волосами хватает детишек, чтоб утащить их с собой куда-то в темные леса. Нахальные подростки кричали в спину какие-то дразнилки... Но Мартин как будто не замечал этого. Он шел и все рассказывал и рассказывал о себе какую-то забавную чепуху: то о том, как он ездил в соседнее село продавать поросенка, а тот сбежал от него, то о том, как однажды они всей семьей искали фартук матери, в кармане которого лежали ключи от погреба: "Весь день искали, и только ввечеру заметили, что фартук-то на ней, только поверху фуфайка надета". И Берта смеялась его незамысловатым шуткам и шла легко, хотя все-таки немного чувствовала, как корзинка-шляпка оттягивает ей руку.

   Они вышли из деревни, он говорил и говорил, она слушала и слушала.

   -- Смеёшься? -- вдруг сощурившись, словно внимательно присматриваясь к ней, сказал он. -- Таки верно говорят, дураковатые мы, с Рыжего Брода...

   Берта растерялась:

   -- Да я это... я... если хочешь, не буду смеяться... но ты не дурак... не дураковатый совсем... да и вообще уже если кто дураковатый -- то я это я, -- вдруг сказала она с сердцем, -- дурная, никчемная и бестолковая!

   -- Как у тебя волосы обрезаны чудно, торчат во все стороны, -- вдруг как-то вкрадчиво сказал он. -- И говоришь ты хорошо и мало... ну и красавица, конечно...

   -- Красавица! -- Берта усмехнулась.

   -- Ну да, красавица. Да красавиц на свете немало. Я вот сейчас к одной в гости наведаться хочу.

   От этих его слов Берте стало немного неприятно. Ишь какой дамский угодник. Но она ничего не сказала на это, только спросила:

   -- А далеко ли до Рыжего Брода?

   Шли они еще долго. И Мартин продолжал говорить о своей деревне, о людях, которых знал, и Берте все равно было приятно слушать его, легко идти, хоть и заметно похолодало и рука, сжимавшая ленты шляпки-корзинки, стала замерзать. Вторую руку она спрятала в карман пальто.

   Когда впереди стали видны крыши Рыжего Брода, Мартин сказал:

   -- Ну вот, красавица, мы и пришли. Извини, если чем обидел. И... спросить хочу... ты в городе-то всех знаешь? Может, слышала о даме одной, графине...

   Берта сумела скрыть удивление.

   -- Да, слышала... важная дама, не подступиться...

   -- Нужно мне поговорить с нею... граф-то покойный когда-то сделал семье нашей доброе дело... Отец мой по молодости хотел в городе жить, приехал, стал искать работу, да глупого мужика из деревни всякий обманет, завлекли его в трактире в карточную игру, обыграли так, что не только раздели-разули, а даже расписку взяли, что и дом свой и скот он им должен отдать... а тут добрый человек один в тот трактир пришел, увидел горе простака сельского, пожалел, дал кольцо дорогое... с камнем... им отец мой и откупился... а потом узнал, что человек этот -- граф, тоже в картишки любил играть, много бед имел из-за этого, потому, видать, и решил помочь... слышали мы, что граф этот умер потом, а жена его живет по сей день в городе, хотел я к ней прийти, в ноги поклониться. Спасибо сказать, помощь предложить, если что нужно...

   -- Приди! Конечно, приди! -- неожиданно горячо воскликнула Берта. На лице Мартина даже мелькнуло удивление: уж больно сдержанной она была раньше, а тут -- так разгорячилась.

   -- Расскажи ей обо всем, она строгая, конечно, но будет рада. И скажи... что встретил Берту, хорошо.

   -- Она тебя знает?

   -- Она будет рада обо мне слышать.

   -- Я скажу. А тебя я смогу в городе найти?

   -- Не знаю, -- Берта пожала плечами.

   Мартин смотрел на неё внимательно и как-то бесхитростно. Снизу вверх -- она-то была выше ростом. И барышня, не деревенская...

   И Берта подумала, что ей не хочется, чтобы он уходил. Но сказала:

   -- Ну иди уже, к своей красавице.

   И подумала: "Все равно мы смешно смотримся вместе. И к тому же -- я отчаявшаяся. И там у него красавица". Но ей в один миг стало так плохо, что она поняла: то, что было раньше, никак не могло называться отчаянием.

   -- Да, красавица меня заждалась уже. Там уж стол накрыт, вся семья собралась. Красавице-то все восемьдесят стукнуло.

   Берта подняла брови.

   -- У бабушки моей день рождения. Я на ярмарку ходил, подарок думал купить, да пока слонялся меж рядов, какой-то прощелыга у меня кошелек вытянул...

   -- Так ты без подарка... Нехорошо.

   Хотя было уже холодно (пальцы, сжимавшие ленты шляпы, закоченели), щеки у Берты горели.