Закон парных случаев

И тут Маша окончательно поняла, что попала в какую-то ловушку, и чаепитием этот вечер не кончится. Надо все же постараться уйти первой. И это нарядное платье… Зачем она его надела? Теперь эта Раечка подумает… Но она же ничего не знала! А может, и Рая тоже. Да и Людмилу Георгиевну обижать не хотелось.

Непроизвольная взаимная симпатия между Машей и Людмилой Георгиевной возникла с их первого знакомства и сохранилась все эти годы. Когда Герман разговаривал с ней по телефону, мать неизменно громко, чтобы было слышно и ей, напоминала: «Передай Машеньке, пусть заходит в любое время. Пирожки испеку, чаю попьем, посидим, поболтаем. Почему не приглашаешь? Вы что, поссорились?»

Герман был отличным сыном. Он всегда был близок с матерью – делился своими радостями и проблемами, рассказывал про друзей. Благодаря этому Людмила Георгиевна не боялась одиночества в старости, чувствуя, что нужна сыну не меньше, чем он ей. И сердце ее наполнялось тайной радостью и гордостью за такой дар небес. От него же узнала и о Машином неудачном замужестве, деликатно попеняв сыну, что тот не попытался удержать ее от этого шага.

Но, во-первых, какое он имел право что-то советовать, от чего-то удерживать? А во-вторых, все произошло так стремительно. Если бы он знал о ее планах заранее… Но и планов-то у нее не было! Взрыв какой-то! Сход лавины! Поэтому и после развода Герман, щадя Машино самолюбие, старался не досаждать ей своим сочувствием. Он бы и рад помочь ей выкарабкаться, но как? Поэтому терпеливо ждал, пока рана немного затянется.

А теперь Маша сидела напротив его новой пассии, удивляясь его странному выбору, и билась над вопросом, зачем ему понадобилось придумывать какую-то вечеринку. Хотел показать невесту? Посоветоваться? Но женщины всегда относятся друг к другу ревниво, даже если это касается просто друга. Очень глупо. Пригласил бы Сергея, Женю, Юру – мало ли у него друзей… Или он… пригласил ее специально для мамы? Чушь какая-то. В любом случае, спасибо, но делать этого не стоило бы.

Наверное, от этой обиды Маша впала в какое-то странное, чуть отчужденное от времени и пространства состояние. Она будто увидела себя со стороны – непонятно чему улыбающаяся молодая женщина, с красивыми естественными волосами, в элегантном черном платье с узкой талией и пенно-кружевным белым воротником. Маленькая леди. И эта… как бы сказать… простушка из универмага… И тут же все стало на места. Кто бы ни была эта Рая, как женщина Маше она проиграла. Хотя… любовь зла.

Одновременно два противоположных чувства овладели ей – женское торжество и человеческая неловкость. Она пришла не для того, чтобы разрушить их отношения! Но и предотвратить неизбежное теперь уже было не в ее власти. Она должна принять это и не корить себя!

Маша и не догадывалась, что еще раньше у Людмилы Георгиевны стали появляться кое-какие, еще не вполне оформившиеся в план соображения на ее счет. Как любящая мать, она понимала, что после такого обидного и болезненного для Германа разрыва с Лорой, он не скоро сможет найти подругу по себе. Если только с отчаяния не кинется к первой попавшейся юбке. Нет, такого она не могла допустить. Она хорошо знала своего сына. Верный, преданный, но и жена должна быть ему другом, равным ему, а не только любовницей. Поэтому Раю она втайне от сына отвергла с первого знакомства, но сыну ничего не говорила.

Страха, что сын навсегда останется холостяком, она не испытывала. Знакомых девушек, которым Герман нравился и которые были бы очень не против выйти за него замуж, по ее мнению, у Германа должно быть достаточно. Но достойных она пока не видела, в частности и потому, что домой он никого из них не приглашал. На словах она его не торопила, но, вероятно, совершенно непроизвольно подталкивала поскорее найти свою половинку и создать семью – не всегда же у нее будут силы гладить ему рубашки и варить супы. А если с ней что-то случится? Да и время ее подошло обожать и нянчить внуков, а то умрешь нечаянно и не дождешься. С другой стороны, страшновато было, не нарвался бы на какую-то «метелку».

Герман с женитьбой не спешил. Теперь, спустя столько лет после разрыва с Лорой, он уже и сам не мог сказать, так ли сильно ее любил. Но, вероятно, оскорбленное самолюбие вытеснило из головы все следы прежних нежных чувств ко всему женскому роду. Он даже закрывал глаза и пытался представить на ее месте другую женщину – и ничего не менялось. Неужели все женщины стали одинаковы для него? Собственно, Лора и не была его женщиной, а просто детской любовью.

Теперь ему хотелось бы найти в женщине сильное ответное чувство, но то ли он его не видел, то ли не доверял, то ли сам не испытывал настоящей любви. Маша, которая ему всегда очень нравилась, больше не проявляла к нему интереса. Может потому, что он ей сказал когда-то про Лору? А потом еще выскочила замуж, ни словом не обмолвившись о своих планах. Это тоже было обидно.